Короли и капуста (сборник)
Шрифт:
– Деньги были посланы на пароходе "Кристобаль", но где "Кристобаль"? Я видел его у мыса Антонио со сломанным валом. Какой-то катер тащил его за собой на буксире обратно в Новый Орлеан. Я взял деньги и привез их с собой, потому что знал, что ваши нужды не терпят отлагательства. В этом конверте тысяча долларов. Если вам нужно еще, можно достать еще.
– Покуда и этих достаточно, - сказал Дикки, заметно смягчаясь, потому что, разорвав конверт, он увидел довольно толстую пачку зеленых, гладких, грязноватых банкнот.
– Зелененькие!
– сказал он нежно, и во взгляде его появилось благоговение.
– Чего только на них не купишь, правда, капитан?
–
– Значит, - сказал Дикки, - ответа надо искать у, всевышнего, на Уолл-стрит и у Купидона. Так и будем знать.
– Скажите, пожалуйста, - спросил капитан, охватывая широким жестом всю обстановку, окружавшую Дикки, - находится ли все это в связи с делами вашей маленькой лавочки? Ваши планы не потерпели крушения?
– Нет, нет, - сказал Дикки.
– Это просто маленькое частное дело, некоторый экскурс в сторону от моего основного занятия. Говорят, что для полноты своей жизни человек должен испытать бедность, любовь и войну. Может быть, но не сразу, не в одно и то же время, capitan mio. Нет, я не потерпел неудачи в торговле. Дела в лавчонке идут хорошо.
Когда капитан ушел, Дикки позвал сержанта тюремной стражи и спросил:
– Какою властью я задержан? Военной или гражданской?
– Конечно, гражданской. Военной положение снято.
– Bueno! Пойдите же и пошлите кого-нибудь к алькаду, мировому судье и начальнику полиции. Скажите им, что я готов удовлетворить правосудие.
Сложенная зеленая бумажка скользнула в руку сержанта.
Тогда к Дикки вернулась его былая улыбка, ибо он знал, что часы его заточения сочтены; и он стал напевать в такт шагам своих часовых:
Нынче вешают и женщин и мужчин, Если нет у них зеленой бумажки
Таким образом, в тот же вечер Дикки сидел у окна своей комнаты, на втором этаже над лавкой, а рядом с ним сидела "святая" и вышивала что-то шелковое, очень изящное. Дикки был задумчив и серьезен. Его рыжие волосы были в необыкновенном беспорядке. Пальцы Пасы так и тянулись поправить и погладить их, но Дикки никогда не позволял ей этого. Весь вечер он корпел над какими-то географическими картами, книгами, бумагами, покуда у него на лбу не появилась та вертикальная черточка, которая всегда беспокоила Пасу. Наконец, она встала, ушла, принесла его шляпу и долго стояла с шляпой, пока он не взглянул на нее вопросительным взглядом.
– Дома тебе невесело, - пояснила она.
– Пойди и выпей vino blanco. Приходи назад, когда у тебя опять появится твоя прежняя улыбка.
Дикки засмеялся и отодвинул бумаги.
– Теперь мне не до vino blanco. Эта эпоха прошла. Вино сыграло свою роль, и довольно. Сказать правду, гораздо больше входило мне в уши, чем в рот. Едва ли кто догадывался об этом. Но сегодня не будет больше ни карт, ни морщин на лбу. Обещаю. Иди сюда.
Они сели у окна и стали смотреть, как отражаются в море дрожащие огоньки "Катарины".
Вдруг заструился негромкий смех Пасы. Она редко смеялась вслух.
– Я подумала, - сказала она, чувствуя, что Дикки не может понять ее смеха, - я подумала, как глупы бываем мы, девушки. Вот я, поучилась в Штатах и чего только не воображала! Представь себе, я мечтал а о том, чтобы сделаться женой президента. Женою президента - не меньше. Но вышла за рыжего жулика - и живу в нищете, в темноте.
– Не теряй надежды, - сказал Дикки улыбаясь.
– В Южной Америке было немало президентов из ирландского племени. В Чили был диктатор по имени О'Хиггинс Почему Малони не может быть президентом Анчурии? Скажи только слово, santita mia, и я приложу все усилия, чтобы занять эту должность.
– Нет, нет, нет, ты, рыжий разбойник, - вздохнула Паса.
– Я довольна (она положила голову ему на плечо) и здесь.
– ---------------------------------------------------------
1) - Белое вино (испан.).
2) - Уполномоченный по мостам и дорогам (испан.).
3) - Канатные плясуны (испан.).
4) - Рыжий черт (испан.).
5) - Девочка (испан.).
6) - Плутовка (испан.).
* * *
XVI
Rogue et noir
Мы уже упоминали о том, что с самого начала своего президентстве Лосада сумел заслужить неприязнь народа. Это чувство продолжало расти. Во всей республике чувствовалось молчаливое, затаенное недовольство. Даже старая либеральная партия, которой так горячо помогали Гудвин, Савалья и другие патриоты, разочаровалась в своем ставленнике. Лосаде так и не удалось сделаться народным кумиром. Новые налоги и новые пошлины на ввозимые товары, а главное, потворство военным властям, которые притесняли гражданское население страны, сделали его одним из самых непопулярных правителей со времен презренного Альфорана. Большинство его собственного кабинета было в оппозиции к нему Армия, перед которой он заискивал, которой он разрешал тиранить мирных жителей, была его единственной и до поры до времени достаточно прочной опорой.
Но самым опрометчивым поступком нового правительства была ссора с пароходной компанией "Везувий". У этой организации было двенадцать своих пароходов, а капитал ее выражался в сумме несколько большей, чем весь бюджет Анчурии - весь ее дебет и кредит.
Естественно, что такая солидная фирма, как компания "Везувий", не могла не разгневаться, когда вдруг какая-то ничтожная розничная республика вздумала выжимать из нее лишние деньги. Так что когда агенты правительства обратились к компании "Везувий" за субсидией, они встретили учтивый отказ. Президент сквитался с нею, наложив на нее новую пошлину: реал с каждого пучка бананов - вещь, невиданная во фруктовых республиках! Компания "Везувий" вложила большие капиталы в пристани и плантации Анчурии, служащие этой компании выстроили себе в городах, где им приходилось работать, прекрасные дома и до этого времени были в наилучших отношениях с республикой к несомненной выгоде обеих сторон. Если бы компания вынуждена была покинуть страну, она потерпела бы большие убытки - продажная цена бананов - от Вэра-Крус до Тринидада - три реала за один пучок. Эта новая пошлина - один реал - должна была разорить всех садоводов Анчурии и причинила бы большие неудобства компании "Везувий", если бы компания отказалась платить. Все же по какой-то непонятной причине "Везувий" продолжал покупать анчурийские фрукты, платя лишний реал за пучок и не допуская, чтобы владельцы плантаций потерпели убытки.
Эта кажущаяся победа ввела его превосходительство в заблуждение, и он возжаждал новых триумфов. Он послал своего эмиссара для переговоров с представителем компании "Везувий". "Везувий" направил для этой цели в Анчурию некоего мистера Франзони, маленького, толстенького, жизнерадостного человечка, всегда спокойного, вечно насвистывающего арии из опер Верди. В интересах Анчурии был уполномочен действовать сеньор Эспирисион, чиновник министерства финансов. Свидание состоялось в каюте парохода "Спаситель".