Короли океана

Gustave Aimard

Les Rois de l’oc'ean: L’Olonnais

Год рождения и год смерти Гюстава Эмара странным образом совпадает с годами жизни его литературного собрата – ирландца Томаса Майн Рида. Как совпадают и некоторые моменты биографий этих двух европейских певцов Дикого Запада. Оба в молодости покинули родные края, уплыли в Америку, много скитались, изучали нравы индейцев, участвовали в различных экспедициях и военных кампаниях. Оба, используя собственный жизненный опыт, начали писать романы-вестерны. У обоих был успех при жизни и почти полное забвение после. А вот лично знакомы они так и не были. По крайней мере, литературоведы об этом умалчивают. Странно. В жизни Гюстава Эмара вообще было немало странностей, совпадений и до конца неразгаданных

Будущий автор «Королей океана» родился в 1818 году. Почти все справочники приводят дату 13 сентября, хотя личные документы писателя указывают на 13 октября. Еще младенцем он был помещен в парижский приют для подкидышей под именем Оливье Эмар. В свидетельстве о рождении значилось: «родители неизвестны». Тем не менее впоследствии в акте о смерти писателя в графе «родители» будут указаны две фамилии: «Себастьяни» и «Эмар». Возможно, отцом его был наполеоновский маршал Орас Себастьяни. А быть может, это опять простое совпадение (мало ли во Франции всяких Себастьяни?). Касательно матери есть версия, что ею была Фелисите де Фодоа, супруга экс-главы имперской полиции герцога де Ровиго. Но почему и как с ней согласуется «Эмар» – ответа у зарубежных исследователей нет. Как неизвестна и причина появления литературного имени Гюстав. Тема незаконнорожденных детей пройдет красной нитью по всему творчеству писателя. В дилогии «На море и на суше» главный герой по имени Оливье Мадрэ (анаграмма от Эмар) рассказывает о себе так: «У меня нет имени, нет семьи, нет родины – стоило мне появиться на свет, и неизвестные родители бросили меня в сиротский приют, как собаку». Когда малыш подрос, его взяли на воспитание в семью месье и мадам Глу. Но юный Оливье быстро и сильно утомил приемных родителей. Свою фамилию они ему дали, а вот с образованием никак не получалось. Однажды было принято решение – отправить девятилетнего бездельника и строптивца в портовый город Дюнкерк, чтобы он там освоил профессию моряка и… начал удить селедку. Оливье Глу быстро полюбил море. Забросив рыболовную посудину, он завербовался юнгой на шотландский бриг и отправился в путь. Северное море, Средиземное, Америка. Во время скитаний по Америке будущий романист попал в рабство к патагонцам, дважды был привязан к столбу пыток апачами, охотился на бизонов с сиу и черноногими и даже был принят в племя гордых команчей. От одной индианки из этого племени у него родился ребенок. Но стоп. Воображение у юноши было – будь здоров! Возможно, часть этой и последующей биографии – литературный миф. Делим на двадцать и ориентируемся на даты.

По прибытии во Францию и после недолгой службы в морской гвардии под своей родной фамилией свободолюбивый Оливье Эмар сходит на берег в одном чилийском порту и не возвращается. Дезертирует (1839). Чили, Аргентина, Панама, Тихоокеанские острова, Мексика, Аризона. В 1847 году возвращается в Европу. Испания, Турция, Французская революция 1848 года и амнистия. Немного столичной жизни – и лесной бродяга Оливье Эмар снова отправляется в Мексику, где вместе с группой золотоискателей, возглавляемых графом Рауссе-Бульбоном, участвует в первом завоевании Соноры (1852). После этой экспедиции умудренный опытом искатель приключений почувствовал свои тридцать три. Пора бы и остепениться. Он возвращается в Париж и вскоре женится на певице Адель Люси Даморо (1854). Но воспоминания о бурной молодости, полной ярких впечатлений, не дают покоя. Бывший авантюрист становится романистом. Первые газетные публикации за подписью «Гюстав Эмар» датируются 1856 годом («Башня сов», «Лев пустыни»). Успех приходит к нему с выходом «Трапперов Арканзаса» (1858). На волне популярности его начинают называть «французским Купером».

Кроме книг о краснокожих и бледнолицых охотниках Эмар писал и исторические произведения: аргентинская дилогия «Розас», роман о потере французами Канады «Сурике», эпоха Людовика XIII отображена в «Тунеядцах Нового Моста», а карибский цикл живописует биографии многих реальных участников пиратской вольницы XVII века («Авантюристы», «Короли океана» и др.).

Во время Франко-прусской войны Эмар, как и его не менее популярный коллега, Понсон дю Террайль, командовал отрядом франтирёров. Небезуспешно. Вольные стрелки Эмара отличились в деле при Бурже.

Конец жизни писателя был трагическим. Падение интереса к его американским историям, смерть горячо любимой приемной дочери Лоры, недовольство положением дел в Европе и сильная усталость (о которой он пишет в 1882 году в одном из писем) сказались на его здоровье. По возвращении из Бразилии Эмар заболевает. Происходит нервный срыв. Помещенный, как и в начале жизни, в парижский приют, – на этот раз в госпиталь для тяжелобольных, приют Святой Анны, – писатель умирает 20 июня 1883 года в полном одиночестве, так и не приходя в сознание. Но для многих поколений читателей Гюстав Эмар был и остается похожим на героев своих книг – человеком с твердой рукой и чистым сердцем.

В. Матющенко

«Твердая рука» (Le Coeur-Loyal, 1861)

«Чистое сердце» (La Main-Ferme, 1862)

«Авантюристы» (Les Aventuriers, 1863)

«Невидимки Парижа» (Les Invisibles de Paris, 1866–1867)

«Короли океана» (Les Rois de l’oc'ean: 1. L’Olonnais, 2. Vent-en-Panne, 1877)

24 марта года 1648-го от Рождества Христова ночной сторож, предварительно отмахав трещоткой, уже заканчивал вещать своим осипшим и дребезжащим голосом, уведомляя добрых жителей городка Ле-Сабль-д’Олон о том, что пробило десять часов вечера, что дует порывистый ветер, что на море большое волнение, а на дворе лютая стужа, но при том, однако ж, все спокойно и, стало быть, горожане могут мирно почивать до самого утра под боком у своих женушек, как вдруг со стороны Тальмонских ворот послышался громкий стук копыт – в город стремительно ворвалась целая кавалькада и понеслась прямиком к отлогому берегу.

Всадники, числом с полдюжины, восседавшие на породистых скакунах, похоже, одолели неблизкий путь. Вооруженные до зубов, они были облачены в богатое, изысканное господское платье; казалось, они нисколько не тревожились, что их могут признать, потому как, хоть широкие поля шляп у них и были предусмотрительно опущены на глаза да к тому же кругом стояла непроглядная темень, они, все как один, для вящей предосторожности были еще и в черных бархатных масках во все лицо.

Заприметив шестерых странного вида всадников, и впрямь походивших на зловещих призраков, сторож не на шутку перепугался – выронил фонарь, который, к счастью, не разбился, и затрясся всем телом; он в страхе озирался кругом, словно ища спасения, на которое между тем ему вряд ли приходилось рассчитывать: ведь в столь поздний час горожане мирно почивали. Бедолага и пикнуть не успел, как неизвестные разом накинулись на него, набросили сверху плащ, накрепко связали и без лишних церемоний бросили на подъездную дорожку одного из домов, где калитка по случаю оказалась незапертой; засим, подобрав фонарь, они двинулись дальше к берегу.

В тот же самый час, почти в ту же самую минуту, когда при въезде в город разворачивалась описанная выше сцена, двадцати пяти – тридцатитонное беспалубное суденышко с люгерным вооружением, невзирая на волнение на море, беспросветный мрак и сильный ветер, кидавший его, точно перышко, с одного гребня громадной волны на другой, решительно огибало оконечность бухты, в глубине которой приютился город; судно держало курс на берег, рискуя разбиться о прибрежные скалы, которые море терзало с неистовой яростью.

Люгер нес на носу огонь – красной звездочкой он попеременно то вздымался, то опускался, будто в ответ на таинственные сигналы из стоявшего на отшибе дома, за окнами которого поочередно то вспыхивали, то затухали разноцветные огни.

Невзирая на почти что непреодолимые трудности при подходе к берегу в кромешной ночи и в не самых благоприятных условиях, люгеру, ведомому, безусловно, рукою отважного и, главное, бывалого кормчего, удалось приблизиться к некоему подобию пирса длиной несколько туаз [2] , сложенного из хрупкого камня и скальных обломков и служившего причалом. Осторожно заведя швартовы, корабль подтянулся к причалу и наконец замер в этом прибежище, где ему уже ничто не угрожало.