Корона из роз, или Дорога домой
Шрифт:
– Простите, – Хенол лег на подушку и вытянулся под одеялом. Тепло, расслабляет.
– Спи, все будет завтра. Я хочу, чтобы ты любил меня добровольно, а не под страхом наказания, – Мэл открыла глаза и замерла. Хенол спал. Время, проведенное в виде Игрушки королевы, было для него обузой, а сейчас поев и в тепле кровати, он, наконец, стал собой. Она привстала на локте и всмотрелась в лицо, которое хорошо помнила. Сейчас оно было измождено голодом, пытками. – Как же тебе досталось? Из нас всех, ты оказался в самом невыгодном положении. Прости меня, если сможешь, – она придвинулась к нему, положив голову на его плечо,
А Хенолу снился сон. Впервые за все время пребывания здесь, в роли игрушки он видел сон, где девушка со светлыми волосами, цвета золота, убегала от него в длинном коричневом платье. Она хохотала и звала его за собой, а он так и норовил дотянуться до нее, но только хватал руками воздух и злился. Злился, что не может догнать, не может перехватить за талию и впиться в алые губки, а лишь ловит воздух и пытается перехватить взгляд фиалковых глаз.
– Ангел, не убегай, – стон Хенола разбудил Мэл, заставил прижаться к нему еще крепче и попытаться успокоить душу, которую так долго заставляли быть в неволи страха.
***
«Я, королева этого мира. Мира, в котором меня интересуют лишь мои собственные нужды и желания. Ну, я такая, так что смиритесь. Или умрите у меня в ногах. Меня такой сделали боги и меняться я не собираюсь. Я Гревин, королева мира тьмы, смерти и боли. Герард сам дал мне такую власть, сам дал свободу в выборе своих игрушек, сам это все разрешил. И вдруг он решил меня сбросить с пьедестала? Ворвался в мою комнату и говорит о том, что моя роль на этом закончена и я могу отправляться куда пожелаю, но оставаться здесь я больше не могу. Да, кто он такой, чтобы решать за меня: кем быть и что делать? Бог? Да, у него есть магия, и его магия сильнее моей. Но ведь он дал мне сначала власть, даже не лез в мои дела, отстранился. Да я делила с ним постель редко, не спорю, грешна, но ведь мои игрушки… он не запрещал использовать их по прямому назначению… Тогда что произошло сегодня?»
– И почему ты вдруг передумал? – женщина грациозно встала с лежака, покрытого шкурой одного из самых бесценных животных, редкого и такого красивого. Зенофы, живут на верхних уровнях, грациозные большие кошки, с рыжим мехом, с клыками, которые могут прокусить шею, но таким кротким нравом. Может потому, их и истребили? Ну, почти истребили, парочку Герард смог спрятать у себя в тайнике. И Гервин это знала.
– Потому что твоя кровожадность сведет в могилу любого достойного, – со вздохом констатировал Герард, глядя на эту женщину. Красива, когда хочет понравиться, вообще умопомрачительна, сводит с ума и стояк гарантирован на пару часов. Но почему-то именно сегодня у него совсем нет желания разбираться в ее желании ему понравится. Она развращена, себялюбива, эгоистична.
– Я тебе надоела, милый? – тонкая ручка залезла ему под плащ, ощупывая талию и спускаясь к ширинке. Герард перехватил ее пальчики и зарычал: – Хватит. Я сегодня не в настроение разбираться с тобой. Ты мне надоела. Надоело выносить за тобой мусор, выносить тела и прибирать покои от крови. Мне надоело слышать стоны тех, кого ты мучаешь. Уж даже не знаю, кем ты была в прошлой жизни, но я уже тысячу раз пожалел, что спас тебя от смерти в той мгле.
О как изменилось
– Как же я согласен с той кто так сказал.
Гревин встрепенулась: – Мой король, ты ведь знаешь ее, ту кто отправил меня в эту преисподнюю. Покажи мне ее, и я уйду с миром, спущусь вниз и буду вести тихий и мирный образ жизни вдали от тебя, – женщина вплотную приблизилась к королю и заглянула в его глаза. Но там был лишь укор, смех: – Чтобы ты убила еще и ее? Нет, уж лучше живи в неведенье.
– Тогда я останусь и буду жить, так же как и всегда, – Гревин отстранилась от него и развела руки в стороны, покачивая бедрами, сделала пару шагов и резко развернулась к нему. – Ты ведь хотел от меня освободиться, так отдай мне эту душу, и будешь свободен.
Герард сложил руки на груди и усмехнулся: – Я и так свободен, нашим отношениям конец. С этой минуты ты никто. У тебя нет слуг, нет игрушек, ничего больше нет. Хочешь жить здесь – живи, но… Еду добывай сама и готовь сама. Или иди на кухню и стань служанкой новой госпоже. И не забудь, эта ночь у тебя последняя, завтра у тебя не будет ничего. Все украшения завтра утром ты вернешь, а комнату можешь оставить себе, если конечно сможешь ее удержать.
– Ты не смеешь? – она рычала, сверкая глазами.
– Смею. Я здесь бог, король, и этот мир создал я. А ты лишь душа, которой я помог выжить, – резкий шаг к ней и мужчина наклоняется к застывшей в ужасе женщине. – Я ведь могу и забрать твою душу, – его голос пронизывает ее до костей, заставляет кожу покрываться мурашками. – Моя магия, позволит мне это сделать, а твоя клятва мне, не позволит тебе причинить мне вред. Помнишь же о клятве?
Гревин передернула плечами. Она помнила. Все помнила. И ужас сковал ее душу, тело. Клятва в полном и безоговорочном подчинении. И она взмолилась: – Я буду добрей, я стану добрей. Я не буду больше никого мучить, обещаю.
Но Герард вдруг стал совсем не так кроток, не так покладист: – Хватит. Я уже видел твои слезы и слышал твои обещания. Все это лишь показуха.
Гревин упала на колени. Что стоят ее разбитые коленки, потом она отыграется на своих игрушках, за все унижения, а сейчас колени и слезы, мольба и пальцы, цепляющиеся за его плащ: – Пожалуйста, еще один шанс.
– Нет. Хватит, я уже видел и слезы и грязь под твоими ногтями, когда ты ползла за мной. Больше меня этим не убедишь. Да и знаешь, я ведь нашел свое солнце, а ты – тьма, беспроглядная, беспросветная, злая и беспощадная. А я хочу греться в лучах солнца, а не мерзнуть в самую темную ночь в одиночестве.
Гревин замерла: «Вот оно что! Он нашел свою мечту? Кто она?» В эту секунду она поняла, что больше ей ничего не поможет, она свергнута. Но ведь так не хочется быть отвергнутой, брошенной…
– Кто она?
– Она мое солнце, в ее лучах мне тепло, легко и она добра. Добра ко всем. А в ее глазах весь мир, – Герард смотрел как Гревин села на пол, опираясь руками о пол и опустила голову. В эту минуту ее надо бы пожалеть, пожалеть как женщину, но отчего-то хочется выйти и хлопнуть дверью, хочется увидеть ее падение и ее шаг в бездну.