Корона мечей

Джордан Роберт

– Уверяю вас, – сказал Дашива, и его голос странным образом звучал и резко, и вкрадчиво, – Флинн знает, что делает. Он уже сейчас способен на такое, о чем вы, Айз Седай, и не мечтаете.

Самитзу громко фыркнула. Кадсуане кивнула и откинулась на спинку кресла.

Флинн провел пальцем вдоль отекшей раны на боку Ранда и по старому шраму, движение его казалось нежным.

– Они похожи, хотя и разные, будто здесь два типа заражения. Только на самом деле это не заражение, это... тьма. Я не могу подыскать лучшего слова. – Он пожал плечами, подняв глаза на Самитзу, сердито смотревшую на него, нет, сейчас ее взгляд приобрел скорее задумчивое выражение.

– Сделай что-нибудь, Флинн, – пробормотал Дашива. – Если он умрет... –

Сморщив нос, точно от дурного запаха, он, не отрываясь, смотрел на Ранда. Губы его двигались, будто он разговаривал сам с собой, и внезапно он издал странный звук, наполовину всхлип, наполовину горький смех, хотя лицо по-прежнему оставалось бесстрастным.

Глубоко вздохнув, Флинн посмотрел вокруг – на Айз Седай, на Эмис. Наткнувшись взглядом на Мин, он вздрогнул, и его морщинистое лицо покраснело. Он торопливо натянул простыню, укрыв Ранда до подбородка, но оставив на виду и старый шрам, и свежую рану.

– Надеюсь, никто не возражает, если по ходу дела я буду говорить, – сказал он, начав водить мозолистыми руками над боком Ранда. – Говорить – это, похоже, немного помогает. – Флинн прищурился, сфокусировав все свое внимание на ранах, и его пальцы начали медленно двигаться. Будто сплетая невидимые нити, подумала Мин. Голос у него был какой-то... отсутствующий, по-видимому, его сознание было занято отнюдь не словами, которые он произносил. – Именно Исцеление заставило меня пойти в Черную Башню. Я был солдатом, пока не получил копье в бедро; после этого не мог как следует сидеть в седле и даже подолгу ходить. За почти сорок лет службы в Гвардии Королевы это ранение было пятнадцатое. Пятнадцатое из тех, которые я считал; сюда не входят раны, которые не мешали ходить или скакать верхом. За сорок лет я видел гибель многих своих друзей. Вот почему я пришел в Черную Башню, и М’Хаель научил меня Исцелению. И другим вещам. Грубый тип Исцеления. Меня однажды Исцеляли Айз Седай – почти тридцать лет назад! – и это было болезненнее, чем то, что сделал я. Однако суть одна. Потом однажды Дашива, вот этот самый, прошу прощения, Аша’ман Дашива говорит, что он удивляется, почему наше Исцеление действует одинаково, неважно, раздроблена у человека нога или он простыл, и мы стали разбираться, и... Ну, ему самому это не очень-то много дало, но я, кажется, приобрел какое-то умение. Талант. Вот почему я подумал, что, если... Так. Это самое большее, что я могу сделать.

Дашива заворчал, когда Флинн внезапно опустился на корточки и вытер лоб тыльной стороной руки. Бусинки пота выступили на его лице – Мин впервые видела Аша’мана в испарине. Рана в боку Ранда не исчезла и все же казалась немного меньше, была не такой красной и воспаленной. Он продолжал спать, но выглядел уже не таким бледным.

Самитзу устремилась мимо Наришмы – так быстро, что он не успел помешать ей.

– Что ты сделал? – требовательно спросила она, положив пальцы на лоб Ранда. Никто не знал, что она обнаружила с помощью Силы, но брови у нее взметнулись вверх, а высокомерный тон сменился недоверчивым: – Что такого ты сделал?

Флинн с сожалением пожал плечами.

– Не слишком много. На самом деле мне не удалось повлиять на эти разновидности зла. Я просто отстранил зло от него, так мне кажется. На время, во всяком случае. Не навсегда. Теперь оба зла сражаются друг с другом. Может, они уничтожат друг друга, тогда он вообще выздоровеет. – Вздохнув, Флинн покачал головой: – С другой стороны, не поручусь, что они не убьют его. Но мне кажется, сейчас у него больше шансов уцелеть.

Дашива кивнул с важным видом:

– Да, теперь у него есть шанс.

Можно подумать, это он только что совершил Исцеление.

К явному удивлению Флинна, Самитзу обошла постель и помогла ему подняться.

– Ты расскажешь мне о том, что сделал, – сказала она тоном королевы, который удивительно контрастировал с ее жестами: она быстрыми движениями пальцев расправляла ворот мундира этого пожилого человека и разглаживала отвороты. – Если бы только существовал способ, с помощью которого ты мог бы показать мне

это! Но ты опишешь все подробно. Ты должен! Я отдам тебе все золото, какое у меня есть, выношу твоего ребенка, сделаю все, что пожелаешь, но ты расскажешь мне обо всем, что умеешь!

С таким видом, точно сама не уверена, приказывает или просит, Самитзу повела ошеломленного Флинна к окну. Он несколько раз открывал рот, но она не замечала этого, слишком увлеченная уговорами рассказать ей обо всем.

Не беспокоясь, что подумают остальные, Мин забралась на постель, улеглась так, чтобы голова Ранда оказалась у нее под подбородком, и обхватила его обеими руками. Шанс. Она украдкой разглядывала троих людей, расположившихся около постели. Кадсуане в своем кресле; Эмис, стоящая напротив; прислонившийся к одному из прямоугольных кроватных столбиков Дашива, единственный среди них, на чьем хмуром лице было заметно беспокойство. Вокруг всех клубились образы и ауры, но Мин их не понимала. Все, не отрываясь, смотрели на Ранда. Вне всякого сомнения, смерть Ранда была бы величайшим бедствием для айильцев и Аша’манов. И Кадсуане... Бера и Кируна не только сразу узнали Кадсуане – она заставила их прыгать, точно девчонок, хотя они дали клятву Ранду. Кадсуане, которая причинит Ранду «не больше вреда, чем необходимо».

На мгновение взгляд девушки встретился с пристальным взором Кадсуане, и Мин вздрогнула. Как-нибудь, но она защитит Ранда, пока он сам не может постоять за себя, и от Эмис, и от Дашивы, и от Кадсуане. Как-нибудь. Мин, не осознавая, что делает, тихонько запела колыбельную, укачивая Ранда. Как-нибудь.

Глава 37

ЗАПИСКА ИЗ ДВОРЦА

На следующий день после Праздника Птиц рассвет принес с собой сильный ветер с Моря Штормов, и жара в Эбу Дар спала. Безоблачное небо и пылающее расплавленным золотом солнце, однако, указывали на то, что ветер скоро стихнет. Предполагая, что именно так и будет, Мэт только наполовину зашнуровал рубашку, а куртку и вовсе не стал застегивать. Он торопливо шагал к выходу через весь Дворец Таразин и не то чтобы вздрагивал при каждом звуке, но широко раскрывал глаза при виде любой служанки, пробегающей мимо, рассекая воздух бесчисленными нижними юбками и улыбаясь ему. Все они улыбались, даже самая последняя из них, причем так... многозначительно. Мэт не сомневался, что все они знают. Было очень трудно справиться с желанием припустить бегом.

Под конец он и вовсе шел медленно, пробираясь по затененной галерее, огибающей конюшенный двор, только что не на цыпочках. Желтоватые, похожие на тростник растения в больших красных фаянсовых чашах и виноградные лозы с широкими листьями в красных прожилках, свисающие из подвешенных на цепях металлических корзин, создавали между рифлеными колоннами галереи своего рода полупрозрачную ширму. Мэт невольно надвинул шляпу пониже, чтобы затеняла лицо. Руки заскользили вдоль копья – Бергитте называла его ашандарей, – безотчетно поглаживая древко, будто ему предстояло защищаться. Кости бешено крутились в голове, но даже это сейчас не слишком волновало Мэта. Источником его беспокойства была Тайлин.

Шесть закрытых экипажей с изображением зеленых Якоря и Меча Дома Митсобар на лакированных дверцах выстроились в ряд перед высокими сводчатыми воротами, уже запряженные и с кучерами в ливреях. Налесин в куртке с желтыми полосами зевал в стороне от них, а Ванин развалился на перевернутой бочке неподалеку от дверей конюшни и, похоже, дремал. Большинство остальных парней из отряда Красной Руки терпеливо ожидали, сидя на корточках на камнях конюшенного двора; некоторые бросали кости в тени высокой белой стены конюшни. Илэйн стояла между Мэтом и экипажами, рядом с живой оградой, создаваемой растениями. С ней была Реанне Корли и еще ближе к Мэту семь женщин – те, кто присутствовал на собрании, куда он ворвался вчера вечером; Реанне единственная среди них не носила красного пояса Мудрых Женщин.