Корона Российской империи. Слава, честь и доблесть династии Романовых
Шрифт:
Введение
Россия – это монархия, а монарх – это Государь. Так по крайней мере было на протяжении большей части российской истории.
Однако в течение всех этих столетий Государь был для большинства подданных образом скорее мифологическим, чем реальным. Миллионы людей во всей огромной империи рождались, жили и умирали, так никогда и не увидев вершителя собственных судеб. Барельеф на серебряном целковом да гимн «Боже, Царя храни!» не давали ясного и четкого представления о личности монарха, его характере и человеческих склонностях. Все это можно было лишь домыслить.
А потому образ российского самодержца, реального человека и исторической фигуры, вытеснялся в сознании миллионов людей фольклорными типажами: Иван-царевич на Сером волке, царь Максимилиан из святочной комедии. Жители губернских центров вполне могли
Ничто не выглядит так привлекательно и не оседает в народной памяти так устойчиво, как исторический миф. А потому представления о российских царях и императорах как о фольклорных героях да персонажах парадных портретов бытуют и поныне. Между тем все они – не мифологические образы, а живые люди со своими достоинствами, тревогами, сомнениями и надеждами. Даже сегодня за слоем исторических напластований и патриотических фальсификаций вполне можно рассмотреть и живые человеческие лица царей и императоров, драматические судьбы этих людей, жестокие страсти, снедавшие их.
Личностные качества самодержцев зачастую играли решающую роль в определении не только их собственных судеб, но и будущего огромной страны, которой они безраздельно правили. Именно по этой причине различные периоды в истории российского государства нередко называют именами монархов: «петровские реформы», «елизаветинские времена», «блестящий век Екатерины»…
Картины этих эпох, запечатленные в исторических трудах, художественной литературе и многочисленных кинолентах, и формируют наше представление о прошлом России. При этом сами личности московских царей и российских императоров нередко остаются в тени той самой монументальной государственности, к созданию которой они были причастны.
Наш рассказ – о российских Государях дома Романовых, об их судьбах, чаяниях и победах.
Михаил Федорович
В январе 1613 года, с окончанием так называемого Смутного времени, в Успенском Соборе московского Кремля начался Земский собор – своеобразный съезд делегатов со всего царства. В отличие от множества предыдущих, проводимых еще со времен Ивана I V, этот собор стал самым авторитетным. В его работе участвовали более восьмисот человек. Посланцы, избранные в двухсот семидесяти семи городах, представляли почти все тогдашние слои населения России: черное и белое духовенство, посадских людей, купечество, вольное крестьянство, казачество и, конечно же, дворянскую и боярскую знать. Заседания проводились в отдельных палатах, по сословиям: бояре, духовенство, служилые, посадские и уездные люди, казачество. Лишь когда каждое сословие в закрытой палате достигало консенсуса, решение, принятое ими, выносилось на рассмотрение «всей земли». А задача перед делегатами стояла серьезная. Ведь их единственной целью были, ни больше ни меньше, выборы нового царя. Это был четвертый случай, когда монарха в России избирали относительно демократическим способом. Если не брать во внимание новгородское и псковское вече, на которых также выбирали князей, то в Москве первые выборы монарха «всем миром» произошли на Земском соборе 1584 года. Царем тогда стал Федор Иоаннович. Следующие такие выборы произошли всего лишь спустя пять лет, в 1589 году, когда древний символ монархической власти, шапку Мономаха, получил Борис Годунов. Через одиннадцать лет на Земском соборе московским царем был избран польский королевич Владислав.
Причина Земского собора 1613 года была такова. Царская ветвь династии Рюриковичей прервалась со смертью Федора Иоанновича, сына Ивана Грозного. Правление Бориса Годунова и последующая Великая смута значительно подорвали силы Московской державы и заметно поколебали сам авторитет верховной власти. На соборе следовало избрать такого монарха, который, с одной стороны, имел бы волю и желание восстановить основы государственности, с другой – слушался бы бояр и не отличался слишком крутым нравом. Ведь память об опричнине Ивана Грозного еще была свежа в памяти всех русских людей. Родовитость претендента также имела немаловажное значение.
Как часто и бывает на подобных съездах, делегаты быстро разделились на фракции. Каждая группировка отстаивала своего кандидата на престол. Часть бояр предлагала увенчать шапкой Мономаха шведского королевича Карла-Филиппа, другие хотели вернуть на трон Владислава. Однако это предложение было отвергнуто с формулировкой «некоторых государств иноязычных на Владимирское и Московское государство не избирать». Таким образом, главная борьба развернулась между влиятельными кланами, лоббировавшими интересы представителей старомосковской боярской знати: Федора Мстиславского, Ивана Воротынского, Федора Шереметева и Ивана Голицына. Как водится, имела место и коррупция. По свидетельству летописца, «многие же от вельмож, желающи царем быти, подкупахуся многим и дающи и обещающи многие дары». Несколько недель прошли в бесплодных спорах и подковерных интригах, пока, наконец, не прозвучало имя Михаила Федоровича Романова. Несомненно, это была во всех отношениях компромиссная кандидатура. В 1613 году Михаилу Федоровичу едва исполнилось шестнадцать. Это гарантировало, что он наверняка будет прислушиваться к мнению старших советчиков – по крайней мере, в первое время. Бояре рода Романовых слыли людьми хозяйственными и очень богатыми. Некоторые их имения по размерам и доходам вполне могли соперничать с небольшими княжествами. Да и сами Романовы, состоявшие в родстве с Рюриковичами, считались весьма родовитыми. Главным же козырем у сторонников этой кандидатуры был отец претендента – боярин Федор Никитич, к тому времени более известный как Филарет, митрополит Ростовский. Во время выборов царя он находился в плену, но в Москве у него оставалось множество друзей и союзников, многие из которых присутствовали и на Земском соборе 1613 года: князья Лыковы, Черкасские, Шестовы, а также немало других влиятельных боярских и дворянских родов.
Есть легенда, что первым кандидатуру Михаила Федоровича выдвинул некий мелкий дворянин из Галича. Часть бояр, враждебно относившихся к Романовым, тут же воспротивилась этому предложению. Они сурово настаивали, чтобы галицкий дворянин показался народу. Тот по понятным причинам испугался. Тогда слово взял Феофилакт (или Филат) Межаков, авторитетный казацкий атаман с Дона, и потребовал избрать «природного царя Михаила Федоровича». Спорить с атаманом, за которым стояла грозная военная сила, не могли даже сановники. 21 февраля 1613 года Земский собор приговорил на царство нового монарха. Кем же был этот шестнадцатилетний отрок, на плечи которого неожиданно легла почти неограниченная власть над огромной страной? Раннее детство будущего царя прошло в Белозерске, маленьком городке, затерянном среди дремучих вологодских лесов. В эту отдаленную глушь московские цари традиционно ссылали опальных бояр и дворян. Так случилось и с Михаилом Романовым. Его отправили в Белозерск в четырехлетнем возрасте по приказу Бориса Годунова вместе с сестрами Татьяной и Анастасией, а также опальным князем Борисом Камбулатовичем Черкасским, близким родственником Романовых.
Ссыльные были помещены в острог под строжайший надзор. Причиной такого сурового наказания была ненависть Годунова ко всем, кто мог бы составить ему соперничество на троне, а Романовы как раз и относились к таким людям. Формальная причина для опалы звучала вполне в духе времени. Бояре Романовы якобы собирались «извести» царя Бориса при помощи разных «колдовских корений и злых чар». Опале подверглись практически все представители этого боярского рода. Одни отправились в далекие остроги, другие были насильно пострижены в монахи.
Конечно, ссыльных бояр содержали не вместе с разбойниками, ворами и прочими татями, однако условия были довольно суровыми. Ни взрослые, ни даже дети не имели права покидать тюремный двор. Исключения делались лишь по большим церковным праздникам. Правда, в отличие от уголовников, родовитые политические заключенные не голодали и не мерзли. Царь Борис, зорко следивший за всем, что происходит в Белозерске, написал начальнику стражи следующее: «…по Государеву указу велено ему во всем береженье держать, чтоб им в естве и в питье и ни в чем нужи не было».