Корона Всевластия. (Трилогия)
Шрифт:
— Между всеми существами есть связь, а уж родных существ и вовсе связывает кровь. Поэтому, мальчик, я не мог не прийти. Впрочем, я не спросил, а что держит тебя на пороге?
Я отмахнулся:
— Лайла. Ушла на разведку. Жду.
Не отводя всезнающего взгляда, Берфеллаг чуть улыбнулся:
— Волнуешься?
Из груди вырвался вздох, выдав меня с головой:
— Очень.
— А за себя?
Крутанув клинок, я пожал плечами:
— А за меня-то чего волноваться? День рождения-то завтра.
— Завтра уже скоро настанет.
Я нахмурился.
— Дед, проверяешь меня на «очко»? Не боялся я
Берфеллаг довольно улыбнулся:
— Это мне нравится. — Он жестом пригласил меня в распахнувшуюся словно от ветра дверь. — Тогда пойдем выручать Сайдарга. Или Макса? Какое имя тебе больше нравится?
Темный, длинный коридор оказался пуст, но откуда-то из глубины квартиры до меня донеслись голоса спорящих. Я покрепче сжал рукоять самодельного клинка, а в следующую секунду к нам метнулись две тени. Выхватив из кармана еще один нож, я едва успел сделать выпад, как нападавшие будто специально насадились на острие моего нехитрого оружия и упали к моим ногам. За ними тут же выросли другие. Лезвия встретились и зазвенели, раскрашивая искрами еще больше сгустившийся мрак.
Я не заметил, как остался один. Берфеллаг словно растворился в полумраке. Впрочем, сейчас мне было не до него. Мир сузился до освещенных только снопами искр незнакомых, искаженных яростью лиц и молниями мелькающих клинков. Тело само каким-то седьмым чувством угадывало выпады врагов, отвечая точными ударами. Правда, пару раз я едва не грохнулся, запнувшись о тела тех, кому не повезло сегодня встретиться со мной. Интересно, сколько их?
Вскоре и мое везение сказало: «Хорошего помаленьку».
Я выронил скользкий от крови кинжал и почти сразу же пропустил удар. Руку обожгло. Не рана — царапина, но она добавила злости, развеяв в прах хладнокровие. Еще пара болезненных ошибок заставила меня вспомнить о броне. Интересно, смогу ли я вызвать ее в мире, где неверие убивает все чудеса?
По-прежнему парируя удары, я сосредоточился. Привычные ощущения уже начали подчинять, и тут чей-то клинок вонзился в плечо, заставив меня отшатнуться и зарычать. В ту же секунду вспыхнул свет, возвращая в реальность: все тот же коридор, а передо мной широкоплечий коротышка с нацеленным мне в сердце ножом. Вдруг искаженное безумием лицо незнакомца сделалось удивленным. Он скосил глаза на лезвие, глубоко пробившее ему грудь, и начал заваливаться набок. Вместо него передо мной появился Макс. Резко выдернув из поверженного врага короткое лезвие меча, он перехватил его другой рукой и не глядя метнул назад. Хрип, раздавшийся вслед за этим, подтвердил, что еще один смертник обрел покой.
— Последний из восьми. — Макс покосился на устилавшие коридор тела и шагнул ко мне. — Жив?
— Вроде. — Спрятав нож, я кулаком прижал рану и только сейчас заметил равнодушно наблюдающих за нами в отдалении мужчин. — А те?
— Долго объяснять. Доверься мне. Попробуем выбраться отсюда, пока не явился Лучезарный. — Шагнув мне за спину, он обхватил меня, и я почувствовал прижавшееся к горлу лезвие. Его голос над ухом четко произнес: — Ортехр, у тебя двадцать ударов сердца, чтобы вывести нас отсюда, и тогда, может быть, я вернусь в Красный мир. Но знай, убьешь меня сейчас — умрет и он, и тогда вашей ящерице ничего не светит!
Наемники заинтересованно шагнули ближе, но выполнять требование, равно как и нападать, не спешили. Впрочем, раздавшийся за спиной голос расставил все по своим местам:
— Боюсь, Сайдарг, ты ему уже ничем не поможешь, так что угроза твоя лишена смысла. А сейчас подойди и отдай оружие Ортехру. Подчинение — вот наказание за своеволие.
При звуках этого голоса мое сердце радостно стукнуло, но то, что начало происходить после, заставило меня замереть с видом законченного идиота.
Макс дернулся, и я почувствовал себя свободным. Покорно подойдя к одному из наемников, он встал перед ним на колени и протянул ему клинок. Тот ухватил его за волосы и, запрокинув голову, приставил лезвие к горлу так, как еще совсем недавно Макс удерживал меня.
Берфеллаг появился из ниоткуда и, встав рядом, протянул ко мне руку:
— Кольцо. Или он умрет.
— И всего лишь переместится в Красный мир. — Я попробовал сыграть на безразличии. — Ты сделаешь ему одолжение.
— Пойми, если я захочу, ты нигде его не найдешь.
Это — мое творение, и я волен сделать с ним все, что захочу. Даже избавить эти миры от памяти о нем.
Я взглянул в холодные глаза того, кого еще мгновение назад считал князем Сапфир, посмотрел на безучастного, будто оцепеневшего Макса. Выбора нет. А может, никогда и не было. Мы всего лишь фигуры на доске игроков. Марионетки. Одним движением сдернув перстень, я бросил его в протянутую ладонь.
Кажется, я влип.
Сжав кольцо, он развернулся к почтительно склонившейся перед ним своре и приказал:
— Готовьте врата. До девятого дня осталось чуть меньше получаса. И уберите Сайдарга. В этой иллюзии ему больше нет места.
Я проводил взглядом исчезнувших за дверью одной из комнат наемников и выхватил здоровой рукой нож. В голове метались ненужные мысли и чувства: еще один нож в заднем кармане… Лайла наверняка появится в самый неподходящий момент… гордость за Макса. А впрочем, что я мог почувствовать, находясь лицом к лицу со своим врагом? Правильно. Все, что угодно, но только не то, что он — враг. Хотя в большей степени меня мучило любопытство. Как? Князь Сапфир и вдруг — Лучезарный?
— Ты снова ошибаешься, Шайтаар. Князь Сапфир всего лишь любезно согласился одолжить мне свое тело. — Видимо, я спросил об этом вслух… А впрочем, я опять забываю, с кем имею дело! — В нем моя кровь — и это оказалось идеальным решением. Я не мог рисковать.
— Ты пришел, чтобы меня убить?
— Я пришел, чтобы освободить. Нас. Ты пленник этой плоти, а я пленник когда-то созданного мною мира.
— Вообще-то мне нравится жить! — Я вновь попытался сосредоточиться на том, чтобы вызвать броню, но добился лишь того, что у меня все поплыло перед глазами.
— Не старайся. Это моя иллюзия, и в ней у тебя не будет брони, как, впрочем, и у всех здесь присутствующих.
— Тогда, может, станцуем? — Я крепче сжал скользкую от пота рукоять. В голове билась мысль, даже не мысль — воспоминание: я должен отправить его назад, в Красный мир.
— Еще не устал? — Его глаза теперь светились заботой и даже сочувствием. Хотя почему бы не пожалеть кролика перед тем, как пустить его на обед?
Не став тратить время на разговоры, я метнулся к нему, но он вопреки моим ожиданиям не отступил даже тогда, когда ему в горло уткнулось лезвие.