Коронная дата Великой Победы. 75-дневная Вахта Памяти в честь 75-летия знаменательной даты
Шрифт:
Между тем Гердт всегда радовался, если рядом с ним оказывались профессионалы в любом деле. Однажды сказал: «Уметь любить чужой талант – это тоже талант». В другой раз признался: «Знаете, что раздражает? Так как я стар, люди меня внимательно слушают, потому что считают очень умным. А на самом деле это не так. Посмотрите на меня и крепко запомните: умные люди выглядят как раз наоборот».
Сам Зиновий Ефимович был высочайшим профессионалом. Как чревовещатель при кукле, он подарил свой голос множеству персонажей, но наиболее знаменит самовлюблённый конферансье из «Необыкновенного концерта». Без преувеличения Гердт завоевал в этой роли мировое признание. (Спектакль занесён в Книгу рекордов Гиннесса.) В каждой стране он умудрялся вести
Однако они имели дело с виртуозным звукоподражанием: этим искусством Гердт владел в совершенстве. «Скольким языкам можете подражать?» – спросил я его однажды. «Строго говоря, любому».
А ещё Зиновий Ефимович помнил невообразимо великое количество стихов. Говорил мне, что если под настроение и хорошая компания, а ещё когда чуть-чуть «принять на грудь», то может читать, как тот анекдотический поп выпивать «на воздусях до бесконечности». То есть в буквальном смысле слова он не представлял себе своих возможностей по времени, которое мог потратить на воспроизведение поэзии русской и зарубежной. Кому с ним посчастливилось общаться, знает, что Зяма мог декламировать бесконечно.
Народный артист СССР, фронтовик Зиновий Гердт – кавалер орденов «За заслуги перед Отечеством» III степени, Отечественной войны I степени и Красной Звезды. А ещё он – почётный гражданин Себежа.
День 8-й
Неповторимая война Стаднюка
Нынче я расскажу вам, дорогие друзья, об «особой» войне большого советского писателя Ивана Фотиевича Стаднюка. Не исключаю, что некоторые из вас не согласятся с такой оценкой. Спорить не стану. О другом скажу. У нас в стране, да и в мире, вы не найдёте больше литератора, который писал бы главную книгу своей жизни «Война» (Книга 1, Книга 2, Книга 3, «Москва, 41-й»), имея консультантом выдающегося советского политического, государственного и партийного деятеля, блестящего дипломата, одного из высших руководителей ВКП(б) и КПСС, правую руку Сталина – Вячеслава Михайловича Молотова (Скрябина). Вы себе на минуточку вообразите хотя бы приблизительную ценность той информации, которую запросто ведь мог получить Иван Фотиевич у человека, который общался со всеми историческими деятелями ХХ века: Черчилль, Рузвельт, Шарль де Голь, Гитлер. Со Сталиным был на «ты»…
С детских лет хорошо знаю его биографию и его творчество, потому что Иван Фотиевич родился и вырос в селе Кордышевка на моей Виннитчине. Фильмы «Артист из Кохановки», «Максим Перепелица», «Ключи от неба» для жителей сёл и весей нашей области всегда были классикой: подоляне, от мала до велика, знали, что их автор – земляк. А для всякого «щирого хохла» земляк что твой родственник. Собственно, так меня всегда и воспринимал незабвенной памяти Иван Фотиевич. О всякой поездке на родину я ему докладывал регулярно и обстоятельно. Он хорошо знал всё наше, постоянно меняющееся, областное руководство, и потому тем для разговоров у нас всегда хватало с избытком. Вообще к понятию «малой родины» он относился душевно, почти трепетно. Казалось, по-детски радовался, когда односельчане избрали его почётным гражданином Кордышивки (по-русски правильно – Кордышевка, но Стаднюк «и» на «е» никогда не менял, под конец жизни даже стал заигрывать с украинскими националистами), хотя к тому времени он уже был почётным гражданином Смоленска.
Дав мне поручение, интересовался: «К завтрашнему дню успеешь сделать?» – «Это вряд ли, Иван Фотиевич, тут же работы почти на печатный лист». – «Эх, хилый нынче пишущий народец пошёл, – досадовал он. – Да я в твои годы мог за ночь пару печатных листов наворочать!» Что было сущей правдой. Работоспособностью, пробивными качествами характера Стаднюк отличался лютыми, почти кулацкими. Безо всяких связей и протекции, изначально не обладая даже намёком на писательский дар, он сумел, исключительно благодаря собственному упорству, трудолюбию, пробиться сначала в службе, а потом и в литературе на самые высокие командные посты. Был, к примеру, секретарём правления Союза писателей СССР. Всяких других должностей, почётных званий и всевозможных премий тоже имел целый ворох. (Одних орденов получил 10 штук!) И по жизни умел всегда устраивать комфорт не только себе, но и родственникам, друзьям, знакомым. Жил в престижном районе Москвы, на улице Правды, дачу имел в Переделкино и всю сознательную жизнь ездил на служебной машине. Сына своего, на котором природа, откровенно говоря, отоспалась в смысле литературного дарования, Стаднюк сумел провести практически по своим стопам и в конце концов сделать генералом, начальником Воениздата, чего даже сам в службе не добился. И это при том, что Юрка, хороший парень, но мямля, закончил обыкновенный областной пединститут, всю жизнь оставаясь штафиркой даже в генеральских погонах.
Примечательно то, что, постоянно работая локтями, загребая в своей лодке налево и направо, Иван Фотиевич умудрялся не попадать на рифы, никого при этом не задевать, не задирать, и потому не прослыл рвачом, корыстолюбцем, ловчилой, прохвостом, которых в советской литературе в ту пору было более чем предостаточно. У большинства людей, знавших его, дружбой его дороживших, Стаднюк оставил по себе память добрую, хотя к праведникам, тем более к «кристально честным коммунистам» он явно не принадлежал. Он знал, что надо писать, как надо жить и служить в Советской стране, и всегда точно колебался вместе с линией партии.
По рюмке Иван Фотиевич тоже никогда не брезговал пропустить. Здоровьем обладал отменным, несмотря на всевозможные передряги военного быта, почти двадцатилетней службы и не самый аскетический способ жизни. Был завзятым рыбаком и охотником. Особенно любил «ходить на кабана». А какая же настоящая охота обходилась в те времена без обильных возлияний? Курил тоже очень много, иногда зажигая сигарету от непотухшей предыдущей, но при этом врачам никогда не кланялся, даже считал это унизительным.
Такая деталь. В 84-м году умерла его жена Антонина Митрофановна. Иван Фотиевич женился на статной красавице Наталии, преподавательнице немецкого языка, старше которой был на… двадцать восемь лет! И ничего, прожил с ней оставшуюся жизнь в ладу и согласии. А накануне смерти выпустил книгу «Исповедь сталиниста». Этот последний литературный труд земляка делался практически на моих глазах, в некотором роде даже с моим участием (многие страницы книги я ему печатал, вычитывал), поэтому с него и начну.
– Скажу тебе честно: устал я от трагического и кровавого материала. Да и ощутил некоторую оглушённость от появившихся «новых концепций» о минувшей войне. Посему решил на время остановиться и оглянуться в своё личное прошлое, облегчить память и душу, написать о том, что меня волновало и потрясало не только в связи с войной, но и в связи с тяжкими проблемами довоенной, послевоенной жизни, да и о том, что сейчас озадачивает. Это будет попытка исповеди, но без покаяния.
– Иван Фотиевич, а разве так бывает, чтобы «исповедь» да без «покаяния»?
– А почему бы и нет? Я же не академик Самсонов, который в своё время до небес славил Сталина, а теперь доказывает, что у Верховного главнокомандующего не было ни полководческих способностей, ни таланта государственного деятеля. На мой взгляд, Сталин – фигура исторически чрезвычайно сложная, до невероятности противоречивая, но гениальная, неотделимая ни от истории нашей страны, ни от нашего народа-победителя. Сейчас многие литераторы активно ведут «археологические» и целенаправленные раскопки в своих архивах и давно забытых публикациях. Поддался этому модному влиянию и я, но ничего значительного, залежавшегося в ящиках своих столов, к сожалению, не нашёл.