Коронный разряд
Шрифт:
Рядом подавился фразой товарищ и закашлялся.
— Снаряды по сорок копеек за килограмм. Цветмет, сам понимаешь.
— Но это же страшно дешево! — Удивление даже перекрыло возмущение.
— Зато ты бы знал, как дорого порою стоит перевозка негабарита, — цокнул я, с улыбкой выбираясь из машины на асфальт парковки. — Да успокойся, груз принадлежит одной фирме, перевозит вторая по заказу третьей, а та на комиссии у четвертой. Я там вообще ни при чем.
— Доиграешься, точно говорю, — буркнул товарищ, выходя
Там их полтора десятка. Но эдак он еще сильнее переживать начнет… И это еще без вертолетов, которые по тридцать копеек за кг — меди и серебра много.
— На университет не похоже, — скептически озвучил Артем, вслед за мной двигаясь с тонированным дверям из стекла.
Никакой рекламы или наименования на здании не было. Обычная безликая коробка, органично влившаяся в ансамбль похожих зданий по обе стороны улицы, с литерным адресом на адресной табличке. Что это за место можно было прочитать только на небольшой золоченой эмблеме возле входа.
— «Индивидуальные механизированные перевозки», — прочитал друг и скользнул взглядом на лозунг чуть ниже. — «Единые решения автоматизированной транспортировки объемных ресурсов». Кучеряво.
Я молча вдавил неприметную кнопку слева от входа и придержал для Артема распахнувшуюся дверь:
— Прошу.
Тот со странным выражением оглядел меня и шагнул на мраморный пол широченного зала, вдали которого угадывалась стойка, на данный момент пустая, и серебристые двери четырех лифтов позади нее.
— Что-то немноголюдно, — цокнул Артем, разглядывая окружающую пустоту.
Стоило закрыть дверь, отрезая уличный шум, и наступила приятная тишина — разве что шепот системы кондиционирования, наполняющей помещение приятной прохладой, звучал под перестук наших шагов — я уверенно шел к лифтам, а Артем за мной.
— Еще скажи, это тоже твое, — как-то серьезно, даже без иронии спросил он.
— У меня, если честно, ничего нет. — Признался ему, нажимая кнопку вызова у второго справа лифта. — Веришь, Юсупов Амир за это родственником признавать не хотел. Говорит, не достоин.
— Но ты ему объяснил? — Постарался заглянуть в глаза друг.
— Зачем? — Недоуменно глянул я на него, перед тем, как войти в лифт.
— Чтобы относились уважительно.
— Эм, а зачем? — Вновь не разобрался я.
Где в этом уважении деньги, прибыли и интерес? Вот желание назвать своим чужое и попытаться навязать свою волю — оно неотрывно с этим уважением.
— Нудный ты, — фыркнул Артем. — И скрытный. Ничего про все это не говорил, — обвел он рукой сверкающий металл кабины лифта.
— Когда ты в последний раз у меня о чем-то спрашивал? В девятом классе? — Вышел я на нужном, десятом этаже.
— Ладно, прости, — пробурчал он. — Родители посчитали твое общество слишком опасным, — признался он напоследок. — Я был против.
— Это после какого случая? — Заинтересовался я.
Мы шли по длинному светлому коридору, украшенному дверьми с обеих сторон. Ни на одной из них не было таблички, даже врезки замка не отыскать, не говоря о ручке — чистая, гладкая поверхность, окрашенная под дерево.
— По совокупности деяний, — засопел он, явно вспоминая насыщенное лето перед старшей школой.
Нас тогда отправили из города в местный летний лагерь, с отбором на основании социального статуса родителей. Артем был под маминой фамилией, и для всех — не княжеским сыном, а так — почти как я, из простых, хоть и приближенных. В общем, с остальными ребятами мы сразу не поладили, а классические методы решения проблемы блокировало торжественное обещание не применять Силу и не драться. «Вы должны научиться решать проблему без этого!» — благородным посылом был выстлан наш путь.
На третий день, после объявления войны в виде соленого компота на нашем столе и слитного гогота за соседним, в ночь мы слили с трактора солярки и залили ее в выставленный на подиуме при въезде в лагерь Т-34 времен второй мировой. Добротная техника завелась, пронзив ревом спящий лагерь. Ну а мастерство вождения позволило снести только домики неприятелей. Люди, разумеется, не пострадали — весь лагерь был предупрежден рокотом дизеля и с благоразумно бежал в лес. Наивные. Через какое-то время особенно отмороженные недруги повстречали в чащобе гигантского медведя. С тех пор характер их изменился, став робким и заикающимся.
«Я имел ввиду совсем не это!» — Кричал потом на нас человек, что брал обещание, а мы грустно кивали головой. — «Я говорил про дипломатию!»
В общем, во вторую летнюю смену, уже в другом лагере мы-таки освоили все таинства дипломатии. Оказывается, любой конфликт можно решить словами, если они звучат, как «ребята, у нас есть танк». Особенно после подтверждения, что те два отмороженных парня в дрожащем ночном видео на ютубе, снятом на бегу, неслучайно похожи на нас.
Дипломатия — это, как оказалось, вообще мое. Главное правило в дипломатии, чтобы танк действительно был, и продолжение беседы выходит позитивным и дружественным.
Ну а у Артема отчего-то любая затея с танками теперь ассоциируется с неприятностями. Индивидуальная реакция, причем ошибочная, я считаю — механик-водитель он от бога.
— Тебе в третью дверь направо. Там душ, сменная одежда. Твой размер найдется.
— Это еще зачем? — Возмутился Артем.
— Ты же не хочешь вызывать стойкие ассоциации с поездом и долгой дорогой? Выйдешь раньше — постучись в дверь напротив, я там.
— Откуда в офисах душевые? — С сомнением пробурчал он, подходя к своей створке двери, но не решаясь ее открыть.