Коронованный на кресте
Шрифт:
Это зафиксировано в традиционной концепции «Царя Царствующих», «Вселенского Господина», «Короля Мира» и в сопряженных с ним символах, причем некоторые из них основаны на прямых аналогиях, а другие представляют собой мифологизированные воспоминания о земле или землях, где протекал этот изначальный олимпийский цикл.
Эти символы в первую очередь выражают идею «центральности»: центр, полюс, регионы центра мира, центральный камень или камень, лежащий в основе, магнит. Далее они подчеркивают «стабильность»:
• остров посреди вод, скала, неразрушимый камень. А также символы «несокрушимости и недоступности»:
• невидимый замок или страна, к которым невозможно найти
• подземные города. Можно часто встретить в этом контексте образы «Земли Живых», «Святой Земли» и самые различные вариации «символизма золота», которое также тесно связано с идеями солнечности, света, царственности, бессмертия и нерушимости. Другие символы отсылают нас к идее «жизни» в высшем смысле этого слова («вечная пища», «Древо Жизни»), к непобедимой силе.
Доктрина о золотом веке составляет часть доктрины о «четырех веках», которая говорит о прогрессирующей духовной инволюции, протекающей в ходе истории начиная с самых древнейших времен. После золотого века следует серебряный, соответствующий жреческому типу духовности, более женственному, нежели мужественному. Ю. Эвола называет это «лунной духовностью», поскольку символически серебро относится к золоту так же, как Луна к Солнцу. Отсюда и переход к духовности, отказам от своей самости, страстным и жертвенным экстазам. Здесь мы сталкиваемся с истоками «религиозного» (в строгом смысле этого слова) феномена в его мистических вариациях.
Потом одичавшая и материализованная мужественность поднимается против этой формы духовности, и это составляет архетип бронзового века.
Здесь имеет место деградация касты воинов, которая превратилась в касту жрецов. Восставшим воинам свойственны отказ от жреческих принципов, гордыня, насилие, воинственность. Миф, соответствующий этому периоду, — люциферическое или титаническое восстание, прометеическое стремление узурпировать олимпийский огонь. Это — эра «титанов», эра Волка, эра «существ стихий», память о которой сохранилась в эпосе разных народов.
Последний век — это век железный, или «темный век». Появляется цивилизация, прославляющая только земное и человеческое. В противовес такой форме упадка возникает идея цикла возможной реставрации, который Гесиод называет «циклом героев», или «веком героев». По Гесиоду, «поколение героев» порождено Зевсом, то есть олимпийским принципом, как возможность восстановить, дать жизнь новому золотому веку.
Чтобы реализовать эту возможность, необходимо преодолеть и «лунную», жреческую духовность, и статус простого воина, и титана. Эти черты можно увидеть во всех «героических» фигурах самых различных традиций. Именно в таких терминах эллинская традиция описывала Геракла, прототипа «героя». Его главным врагом была Гера, основная фигура лунного культа. Геракл достиг олимпийского бессмертия, став союзником Зевса, олимпийского принципа, в войне с «гигантами». И согласно одному из мифов этого цикла, посредством Геракла «титанический» элемент (Прометей) был освобожден и примирен с элементом олимпийским.
Если понимать под «титаном» того, кто не хочет признавать ограниченности человеческого состояния и стремится похитить божественный огонь, то «героя» от «титана» отличает только один штрих. Уже Пиндар предостерегал от желания «стать как боги», и в иудейской мифологии проклятие Адама представляет собой аналогичное предупреждение, указующее также и на рискованность такой попытки. Тип титана — или, в иной перспективе, тип воина — остается, в сущности, первоматерией «героя». Однако для олимпийской трансформации в изначальное состояние необходимо выполнить двойное условие.
Прежде всего, испытание и подтверждение мужской квалификации — откуда целая цепь похождений, приключений, схваток. С другой
В индо-арийской традиции у каждого «бога» есть своя «жена», называемая термином «шакти», что означает «могущество». На Западе Мудрость, София, а иногда даже и сам Святой Дух, выступали как образы Царственной Девы. И данная в жены Гераклу богиня Геба есть также богиня вечной олимпийской молодости. В египетских изображениях божественные женщины дарят царю лотос, символ нового рождения, и «ключ жизни». Римская традиция знала Venus Victrix (Венеру Побеждающую), считающуюся «прародительницей» имперского рода (Venus Genitrix — Венера Прародительница). Кельтская традиция сообщает о сверхъестественных женщинах, которые отводят героев на таинственный остров, чтобы своею любовью сделать их бессмертными. Ева, согласно этимологии, означает «жизнь», «живущую». Ю. Эвола отмечает, что широко распространенный символизм делает «женщину» образом животворящей и преображающей силы, благодаря которой может осуществиться преодоление сугубо человеческого состояния. Но почему эта сила представлена именно «женщиной»? Этот символизм основан на аналогии.
Здесь следует отправляться от отношений между мужчиной и женщиной. Эти отношения могут быть нормальными и анормальными. Они анормальны, когда женщина становится повелительницей мужчины.
В рамки этой концепции не укладывается более общая идея женщины как распорядительницы Сакрального (sacrum), как животворящего принципа, как носительницы «жизни», освобождающей, одухотворяющей и трансформирующей обычное «существо». Эта идея входит в контекст духовности, названной Ю. Эволой «героической». В таком случае в поиске аналогий и символов следует обратиться к нормальным отношениям между мужчиной и женщиной, основанным на фундаментальной концепции сохранения мужским началом своей собственной природы. Дух перед лицом мужского начала — это «женщина»: мужчина активен, дух пассивен — даже сталкиваясь с преображающей и оживотворяющей его силой, «герой» сохраняет позицию мужчины, мужа, господина и хозяина женщины, жены. Рассматриваемый здесь символизм противоположен символизму мистиков и у авторов религиозной ориентации, особенно христианской, где самой душе часто отводится роль женщины, роль «невесты».
Все, что говорится в эпических легендах и рыцарских рассказах о приключениях и героических поединках, совершенных из-за верности «Даме» и в надежде обладать ею, всегда можно понять как символизм испытания мужских качеств. И, если в этой литературе встречаются женские персонажи, связанные с темой соблазнов и опасностей для «героя», это не следует понимать прямолинейно и однозначно, то есть будто речь идет о простом плотском соблазне, но в более высоком смысле — как опасность для «героя» впасть в «титанизм» в ходе его подвигов.
Фундаментальным указанием Традиции является локализация изначального центра или месторасположения «олимпийской» цивилизации золотого века в «северных полярных регионах», ставших впоследствии необитаемыми. Традиция гиперборейского происхождения лежала в основе цивилизаторской деятельности расы, которая распространилась по Евразийскому континенту. Некоторые ветви этой расы пришли непосредственно с самого Севера. Другие имели своей родиной западноатлантические земли, где было создано нечто вроде копии чисто нордического центра. Вот почему в различных совпадающих по сути символах и легендах иногда говорится о северной арктической земле, а иногда — о западной.