Корпорация «Исполнение желаний»
Шрифт:
Я также заметила, что восемь баллов, потраченные мной на бурбон, тихо и мирно вернулись на мой браслет, будто Халк таким образом еще раз извинился на свою причастность к моему резко упавшему настроению. Я молча кивнула сама себе, принимая его извинения, и улыбнулась. Сколько бы Халк ни прикидывался монстром, для меня он стал самым заботливым существом за последние несколько месяцев, и это странно и необычно согревало изнутри. Если бы то, во что превратились наши отношения, взяло и застыло на той же самой точке, без попыток улучшиться или скатиться вниз, я бы не роптала, потому как
Новых страниц перевода скопилось довольно много, и я понимала, что вскоре будет новый вечер их чтения в кабинете на втором этаже. Я с замиранием сердца ожидала этого момента, не подгоняя его, а больше наслаждаясь предвкушением близости к Халку. Какой же он все-таки? Какой Халк по-настоящему изнутри? И что в нем такого, что хочется свернуться калачиком на коленях и дремать, прижавшись щекой к теплой груди?
Я не знала.
Но решила, что в следующую поездку в город мне обязательно нужно найти несколько вещей, о которых я раньше не задумывалась. Просто так, на всякий случай.
Однако уже следующий день заставил меня забыть о сентиментальных глупостях, напомнив о суровой реальности Тали, что окружала меня.
Это случилось в полдень следующего дня.
Возвращаясь из каменоломни с пустой телегой и жбанами на ней, я еще издалека услышала злые голоса, выкрики и чей-то вопли. Метрах в пятидесяти от меня, почти у самых ворот, ведущих к шоссе, столпились охранники — Грег гневно кричал и жестикулировал, мелькали руки и дубинки и кто-то лежал на земле. Почти неосознанно, я бросилась ближе, оставив телегу стоять на пыльной дороге. Происходило что-то ужасное.
Били мужчину. Не молодого уже, насколько я смогла понять по морщинистой коже, которая была покрыта кровью и грязью. Рядом валялась слетевшая с его головы мятая бумажная кепка, какие после моего нововведения носили работники плантаций. Мужчину пинали ногами, били дубинками по спине и ребрам, даже не давали подняться с земли. Вокруг стал собираться народ. Работники боялись, но все же подходили ближе, чтобы увидеть, что происходит. Грег брызгал слюной так, что невозможно было разобрать слов. Лежащий на земле корчился, стонал и шипел, будто его легкие были насквозь проткнуты. Кровь стекала по разбитому носу и губам, он пытался прижимать руки к груди, чтобы защитить живот от ударов, но это не помогало. Конечности его подрагивали всякий раз, когда очередной ботинок сорвавшегося с цепи охранника врезался в голую грудь, спину или голову.
Я не запомнила всех деталей, только ощущение полнейшего ужаса и холода, что ледяной простыней накрыло меня, несмотря на сорокоградусную жару. Хорошо запомнила ощущение беспомощности, бессилия и отчаянной злости. Злобные лица охранников, полные паники и горя глаза каких-то женщин, крестящегося старика, бессильно сжатые кулаки мужчин и слюну, летящую изо рта Грега.
— Что вы делаете! — Не сознавая, что это мой собственный голос, заорала я. — Вы же его убьете!
Не помня себя, я рванула вперед, но кто-то, стоящий рядом, схватил меня за руку.
— Стой! Не надо туда!
— Куда…
— Остановись!
Не
— Оставьте его, скоты!
Вырвавшись вперед, я подскочила к охраннику, который в этот момент замахивался на уже почти бездыханного мужчину, я схватила его палку и попыталась вырвать ее из рук.
— Не смей его бить! — Одной рукой я вцепилась в дубинку, а второй колотила того по спине.
Охранник резко развернулся и зарычал. Не успела я предпринять еще одной попытки, как меня кто-то грубо отпихнул в сторону.
— Пошла отсюда!
Оказавшись сидящей в пыли, я лишь мотнула головой, приходя себя после чувствительного тычка в ребра, но, не обращая внимания на боль, я снова попыталась броситься на охранников.
— Оставьте его в покое! — Я задыхалась, мои легкие хрипели, как будто в них насыпали песка.
— Я тебя сейчас оставлю в покое! — Прорычал знакомый грубый голос прямо над ухом, и чья-то пятерня резко развернула меня на сто восемьдесят градусов. Последнее, что я успела увидеть, было перекошенное лицо Грега и его же кулак, летящий по направлению ко мне.
Правая половина лица взорвалась болью, и мир на мгновенье померк.
Прошло совсем немного времени, как кто-то уже тряс меня за плечо.
— Поднимайся, родная, вставай…. Ты живая? Не лежи. Живая? Дуреха…. Ай-яй, больная, куда полезла!.. — Голоса расплывались, картинки тоже, глаза не хотели открываться, но я все же сделала усилие, чтобы это случилось. Царапая ладони об мелкие острые камешки на дороге, я осторожно, с чьей-то помощью сумела принять сидячее положение. Голова раскалывалась, щека пульсировала так, что напоминала бомбу, мир медленно прокручивался вокруг.
Вероятно, с того момента, как Грег меня ударил, прошло всего минута или две, в течение которых я без сознания лежала в пыли, пока кто-то не оттащил меня в сторону.
Мужчину уже не били, но охранники все еще стояли вокруг него, как гончие псы, только что задушившие добычу. Жертва не шевелилась и больше не стонала. Сплошной комок из песка, грязи и крови — он уже мало чем напоминал человека. Грег, с лица которого тек пот, убрал дубину за пояс и теперь вещал для собравшихся.
— … и так будет с каждым, кто попытается бежать с ранчо или сделать шаг за ворота! Я ясно выразился? С каждым! Кто-нибудь еще, кто хочет попробовать?
Толпа роптала и переминалась, окутавшись облаком ужаса. Кто-то плакал.
Сплюнув в песок, Грег рявкнув, чтобы лежащего на земле мужчину унесли в изолятор, и приказал разогнать толпу.
— Ну, пошли отсюда! Расходитесь!
Кто-то наспех помог меня подняться с земли, и я, шатаясь, двинулась по направлению к дому. Я почти не помнила, как добралась до комнатушки, почти не помнила, как упала в постель. Хотелось одного — закрыть глаза и забыться, не думать, не чувствовать, не помнить. Не помнить о лежащем на земле мужчине, о том, какие звуки издают дубинки, соприкасаясь с кожей, ни о ранчо, ни о Тали, ни обо всем плохом, что случается за пределами этой коморки.