Коррида

Зевако Мишель

И потому на восклицание дона Сезара принцесса ответила строго, указывая на небо:

– Все мы в руке Божьей!

– Итак, если я вас верно понял, – сказал Тореро, казалось, погруженный в ослепительные мечтания, – я буду обязан вам короной! Чем же я смогу отплатить вам?

– Об этом мы еще поговорим, – ответила Фауста с равнодушным видом. – А пока следует уладить все, что нужно для осуществления этого замысла, ибо трудностей здесь будет предостаточно.

– Да уж, могу себе представить, – произнес Тореро с понимающей улыбкой.

– Я предложила вам свои дружбу и помощь. Прежде чем принять их, послушайте, что я могу сделать, дабы сбылась эта

заманчивая мечта.

– Сударыня…

– Я знаю, – живо прервала его Фауста, – вы заранее согласны со мной, хотя и не знаете, о чем идет речь. И все же, полагаю, вам необходимо это знать. Итак, слушайте.

Тореро, поднявшись, почтительно поклонился, а затем вновь сел со словами:

– Слушаю вас, сударыня.

– Сначала – о завтрашнем дне. Я уже говорила вам: городу будет угрожать целая армия. Должны начаться стычки, бунт – таков план короля, последовавшего совету господина Эспинозы. В схватке вы будете убиты – якобы несчастный случай. Однако у вас нет повода беспокоиться, ибо я уже приняла все необходимые меры предосторожности. Армии короля я противопоставлю свою собственную армию, снаряженную на мои собственные средства.

– И вы сделаете это? – восторженно вскричал дон Сезар.

– Да, сделаю.

– Но зачем?

– Скоро я вам все скажу, – холодно ответила Фауста. – Итак, к этой армии дворян, закаленных бойцов, которая принадлежит мне и которая имеет единственное предназначение – охранять вашу жизнь, присоединится простонародье, ведь оно восхищается вами, оно любит вас. Моими стараниями золото раздавалось целыми пригоршнями с целью сделать это обожание еще более неистовым. Слух о том, что Тореро угрожает опасность, распространится с быстротой молнии. Тотчас же у вас везде и повсюду появятся защитники. Но и это еще не все. Одновременно распространится слух, что Тореро – это не кто иной, как инфант Карлос (под этим именем вы и будете царствовать), таинственно исчезнувший сразу же после своего рождения и скрывающийся всю свою жизнь. Все станут приветствовать инфанта Карлоса. Король, разумеется, услышит эти приветственные крики. Вы можете вообразить себе его ярость, тем более что его войска потерпят поражение…

Короче говоря, вы выйдете из этой схватки живым и невредимым. Я так решила, я обо всем позаботилась, и так все и будет. С этим вопросом покончено.

– Я восхищаюсь вами, сударыня, – искренне сказал дон Сезар.

Никак не отзываясь на эти слова, Фауста продолжала:

– Итак, вы спасены. Вы окружены армией, которая предана вам; при таких обстоятельствах я ручаюсь, что король не сможет схватить вас. Завтра вы еще будете Тореро, но послезавтра вы станете инфантом Карлосом. Весь город принадлежит вам. Двадцать тысяч вооруженных людей, верных вам, заставят королевские войска относиться к себе с уважением. Вся Андалузия встанет на вашу сторону. Мои посланники разъезжают по всей стране. Огромные суммы – миллионы – раздаются направо и налево. И если вы того пожелаете, еще до конца недели король будет схвачен, низложен, заточен в монастырь, а вы взойдете на трон вместо него.

Тореро намеревался протестовать, и потому принцесса поспешно добавила:

– Но вы великодушны и, конечно же, не станете злоупотреблять своей победой. Вы отправитесь к королю и вступите с ним в переговоры на равных. И он, видя, сколь стремительно растут ряды ваших сторонников, еще будет счастлив, если сможет публично признать вас престолонаследником. А вы, как и подобает покорному и почтительному сыну, оставляете ему жизнь и власть. Вы будете ждать своего часа – и он вскоре пробьет.

– Я, наверное, грежу!.. – пробормотал, заикаясь, Тореро.

– Но вот наступает ваш час. Теперь вы король всей Испании, король Португалии, верховный правитель Нидерландов, император Индии. Помимо тех земель, что вы получите в наследство, я отдам вам свои итальянские владения – таким образом вы получаете половину Италии. Остальное вы возьмете сами.

– О!

– Затем вы обращаете свои взоры к Франции. Ведь это мечта вашего отца. Вы захватываете ее, перейдя через Пиренеи и Альпы. Одновременно ваши армии выходят к Фландрии. Быстро проведенная кампания отдает в ваши руки Францию, которая никогда не примет короля-гугенота. Тогда вы двинетесь на север и на восток, захватите Германию, как до этого захватили Францию, и создадите империю более могущественную, нежели та, что была у Карла Великого. Вы – повелитель мира! Вот что вы сможете сделать, если примете мою руку, которую я протягиваю вам. Ну что, вы согласны?

Излагая свои грандиозные планы, Фауста мало-помалу воодушевилась. Ее горячая, страстная речь, ее пылающий взор заставили Тореро забыть обо всем и так увлечься, что он, не зная, происходит это во сне или наяву, воскликнул:

– Только человек, охваченный безумием, может отказаться от такого! Но вы, сударыня, вы?! Вы с такой поразительной небрежностью выбрасываете целые миллионы во имя осуществления этого замысла, вы намереваетесь отдать мне свои владения, вы, наконец, раскрываете передо мной блистательные картины чудесного могущества – чего же вы требуете от меня? Какая будет ваша цена?

Фауста помолчала. Затем, пристально глядя прямо в глаза дона Сезара, она произнесла – медленно, едва ли не по слогам:

– Я разделю вашу славу, ваше состояние, ваше могущество.

Без колебаний, без малейшего сожаления, он вскричал в порыве восторга:

– Да-да, конечно же!

Фауста отметила про себя, с какой готовностью он принял ее условия.

«Слишком уж бескорыстен, – подумала она. – Впрочем, если поразмыслить, я предпочитаю видеть его именно таким».

А вслух сказала, по-прежнему пронзительно глядя на дона Сезара:

– Остается решить, как именно все это будет поделено.

Тореро с изумительной беззаботностью махнул рукой, и Фауста легонько усмехнулась.

– Однако вам необходимо это знать, – мягко произнесла она.

Он ответил чрезвычайно любезно:

– Все, что бы вы ни сделали, будет одобрено мною.

И все же принцесса продолжала:

– Я предлагаю вам следующее…

На какой-то крохотный миг она умолкла, что заставило Тореро встрепенуться и с любопытством податься к ней, а затем холодно произнесла:

– Я стану вашей женой!

Тореро вскочил. Он ожидал чего угодно, но только не подобных притязаний, да еще выраженных в столь цинической форме; надо признать, он почувствовал себя оскорбленным.

Чудесный сон улетучился, и дон Сезар оказался лицом к лицу с грубой действительностью.

То неестественное воодушевление, которое овладело им в присутствии Фаусты, внезапно рассеялось. Ошеломленный, он смотрел на принцессу и не узнавал ее. Ему казалось, что перед ним стоит другая женщина. В какой-то момент в пылу восторга эта красавица вызвала в нем желание. Теперь же он смотрел на Фаусту совершенно иными глазами. Да, она была по-прежнему прекрасна, но ее красота не только не привлекала его, а напротив, отталкивала, ибо он внезапно увидел в ней что-то мрачное, роковое. Короче говоря, Фауста пугала его.