Корсар и роза
Шрифт:
И еще нужно было каким-то образом заслужить ее прощение.
Глава 8
Если бы старый приходский священник из Котиньолы был еще жив, Лена побежала бы прямо к нему, чтобы излить свою ревность, разочарование и горькую обиду. А уж он-то — в этом она не сомневалась — сумел бы ей подсказать, как утихомирить свою злость и не стать заложницей собственных поспешных решений. Лене остро не хватало сейчас мудрости и понимания дона Паландраны. В трудные минуты жизни дон Филиппо был ей куда ближе, чем отец. Но, увы, старый ворчун и добряк давно уже упокоился с миром, а новый приходский
Ведь она согласилась связать с ним свою жизнь, прекрасно зная, как ему нравится бегать за юбками. В то же время она не сомневалась в его истинных чувствах: Спартак был глубоко и страстно влюблен в нее. Даже сейчас Лена не сомневалась, что, если бы ему пришлось выбирать между нею и красивейшими женщинами мира, он непременно выбрал бы ее. Но этого было мало, чтобы утолить ее ревность. Нет, последняя проделка даром ему с рук не сойдет. Она не позволит ему жить, как ему хочется.
Она приехала в Болонью уже почти ночью и сняла номер в отеле «Бальони».
Едва войдя в комнату, Лена распаковала багаж, аккуратно развесила одежду в платяном шкафу и неожиданно испытала приятное, давно забытое ощущение: как хорошо побыть одной в уютной, прекрасно обставленной комнате, занимаясь исключительно и только собственной персоной. Ни орущих детей, ни будильника на ночном столике, ни домашних хлопот. Лена улеглась в мягкую постель, застеленную белоснежными простынями, зажгла настольную лампу и открыла книгу, купленную несколько дней назад, но читала она недолго. Усталость и переживания дали о себе знать, и она вскоре уснула.
Ее разбудил стук в дверь. Полусонная, Лена, пошатываясь, поднялась с постели и открыла.
На пороге стоял улыбающийся официант.
— Синьора просила разбудить ее в девять. Если позволите, я подам завтрак.
Он вкатил в комнату столик, сервированный фарфором и серебром. Кроме того, на нем стояла вазочка с цветами и лежала свежая газета. Лена посторонилась, чтобы дать ему пройти, и тут заметила за его спиной целую процессию посыльных. Каждый нес по две корзинки белых роз. — Это для вас, синьора, — продолжал официант, вынимая из кармана белой куртки конверт и протягивая ей, — вам записка от синьора, который ждет в вестибюле.
— Он меня нашел! — воскликнула Лена, не зная, то ли ей радоваться, то ли расплакаться от злости.
Она распечатала конверт и сразу же узнала почерк Спартака:
«Я долго тебя искал, любовь моя. Могу ли я подняться и попросить у тебя прощения!»
— Передайте этому синьору, что ему еще придется подождать, — сказала Лена официанту.
«Какая же я дура, — подумала она, — надо ж мне было остановиться именно в Болонье!» Этот город, как и Равенна, был его территорией, он мог с легкостью узнать обо всем, что здесь происходило. Лена огляделась по сторонам: вся ее комната превратилась в сплошное море белых роз. Но она чувствовала, что еще не готова встретиться со Спартаком и простить его.
Не притронувшись к завтраку, Лена быстро оделась и собрала чемодан, а затем позвонила администратору.
— Говорит синьора Рангони. Мой
— Да, синьора. Передать ему трубку?
— Передайте ему, что он может подняться, — сказала Лена. — Дверь номера открыта, — уточнила она прежде, чем повесить трубку.
Спартак вихрем ворвался в комнату. Лена уехала лишь вчера вечером, а ему уже казалось, что он год ее не видел. Его бросало в дрожь при одной мысли о том, что он может ее потерять. Дороже Лены у него ничего не было в жизни. Он обзвонил всех друзей и знакомых, стараясь ее разыскать, но никто из них не смог ничем помочь. Ее не было ни в Котиньоле, ни в Луго, ни в Равенне. Помимо всего прочего, ему пришлось выслушать нотацию от матери:
— Что же еще оставалось делать такой славной девочке, как Лена, если не сбежать от тебя подальше? — Старуха Рангони за эти годы всем сердцем привязалась к невестке и всегда принимала ее сторону.
Потом он вспомнил о Болонье. Мысль об отеле «Бальони» пришла к нему как озарение. Лена не раз ему повторяла: «Ты так часто мне рассказывал об этой чудесной гостинице. Мне бы хотелось провести там ночь».
Он позвонил администратору, и тот подтвердил:
— Ваша супруга сняла у нас номер вчера вечером. Соединить вас с ней?
— Пусть она отдыхает, — ответил Спартак, вздохнув с облегчением.
Он уехал из Котиньолы на рассвете, а в Болонье вытащил из постели владельца цветочной лавки и скупил все имевшиеся в наличии белые розы, после чего направился в гостиницу и стал терпеливо ждать, не сомневаясь, что сумеет вымолить прощение. Себе Спартак поклялся, что никогда больше ей не изменит. Ему рисовалась в воображении сцена их примирения. Он пошлет к чертям все свои дела на этот день, и они проведут его вдвоем, обнявшись в постели и не трогаясь с места до самого завтрашнего утра.
Дверь номера была распахнута настежь, Лены в нем не оказалось. Она оставила записку Спартака на постели. Под его посланием ее рукой был приписан ответ:
«Ты меня больше не обманешь. Не знаю, смогу ли когда-нибудь тебя простить, но если — да, я сама решу, когда и как».
Лена сошла вниз по лестнице, пока он поднимался на лифте.
— Ваш муж только что поднялся, — сказал ей администратор.
— Знаю. Когда он спустится, представьте ему мой счет, — ответила она, села в машину и уехала.
Лена дала себе слово, что уж на этот раз ему ее не найти.
Она приехала в Милан вскоре после полудня. Улица Эмилия была забита тяжелыми грузовиками, то и дело приходилось останавливаться, и Лене на своем «Тополино» [56] нелегко было их обгонять. Но ей нравилось вести машину, и она не чувствовала себя усталой после долгого путешествия. Лена плохо знала административный центр Ломбардии, бывала здесь только пару раз вместе со Спартаком, и оба раза они останавливались в отеле «Галлия», поэтому она сразу же отбросила мысль о возможности направиться туда. Но она не знала, куда податься, и с трудом лавировала в грандиозном миланском муравейнике. Потом ее осенило. Оставив «Тополино» на привокзальной стоянке, Лена взяла такси.
56
«Мышонок», малолитражная модель «Фиата».