Корсар и роза
Шрифт:
Пьетро решил, что, раз уж мир сошел с ума, сам он должен руководствоваться исключительно и только здравым смыслом. Этой девчонке надо преподать хороший урок.
Представший его взору молодой человек был привлекательным, сообразительным, хорошо воспитанным и острым на язык. Но Пьетро Бальдини был не из тех, кто верит первому впечатлению.
— Меня, молодой человек, интересуют факты, — угрюмо заметил он, выслушав гостя. — Словами сыт не будешь, с воды не захмелеешь.
Спартак Рангони усмехнулся, услыхав этот перл премудрости, неизменным припевом звучавший
— Вы из Луго, — продолжал Пьетро. — Стало быть, вы горожанин. А у нас тут, в Котиньоле, свои обычаи.
— И что же из этого следует? — спросил юноша.
— А то и следует, что, раз уж вы представляетесь человеком благородным, я, стало быть, имею право знать, далеко ли вы зашли с моей полоумной дочкой.
Улыбка сошла с лица Спартака.
— Никуда я не зашел. И ни за что на свете не позволил бы себе вольностей с девушкой, которую, с вашего позволения, хочу взять в жены. — Лицо Спартака вспыхнуло от негодования.
— Навряд ли Лена станет вашей женой, — ответил Пьетро, с облегчением переводя дух после только что услышанного признания. — Моя дочь, да будет вам известно, уже обручена. И даже если бы это было не так…
— Если бы это было не так? — переспросил молодой человек.
— Мне о вас ничего не известно. Скажу вам больше, это ваше внезапное вторжение в мой дом принесет мне кучу неприятностей и не понравится семье жениха. Они люди порядочные. Они и так уже проявили даже слишком много понимания и терпения.
В течение всего разговора со Спартаком Пьетро косился на стоявший на кухонной полке портрет покойницы Эльвиры, словно ожидая знака одобрения.
— Я вам честно объявил о своих намерениях. Теперь ваша очередь отвечать, — упрямо продолжал Спартак.
— Девушка просватана. Что ж тут еще говорить? — удивился Пьетро.
— А вы уверены, синьор Бальдини, что Маддалена согласна с таким решением? — не отставал упрямый посетитель.
Пьетро не сомневался, что у дочери имеется по этому поводу свое мнение, противоположное его собственному. Но на нем лежала обязанность сделать разумный выбор, чтобы как можно лучше устроить ее судьбу. Не говоря уж о том, что этот выбор был сделан покойной Эльвирой, разглядевшей в Тоньино Мизерокки самого подходящего мужа для сумасбродной девчонки.
— Хотите поучить меня жить? — рассердился Пьетро.
— Я только хочу сказать, что люблю Маддалену и твердо намерен на ней жениться.
Старику нравился этот парень, не лезущий за словом в карман. Но Пьетро не был с ним знаком, да и вообще не питал доверия к жителям Луго, полукрестьянам-полугорожанам.
— Единственное, что мне о вас точно известно, так это то, что вы забиваете голову моей дочери всяким опасным вздором. Оставьте Лену в покое. И меня тоже. — Он обхватил голову руками и поставил локти на стол. — Что это вам взбрело подбивать ее на разные глупости? Что это за история с очками? Кто вам позволил совать нос в дела моей семьи?
Разгорячившись, Пьетро твердо решил выставить нахала за дверь.
— У меня ничего нет, синьор Бальдини. Даже земля, на которой я работаю, мне не принадлежит. Однако все Рангони — люди честные и работящие.
— Славная парочка! — расхохотался Пьетро. — Она, дурища, выращивает розы вместо помидор, а он, горемыка без гроша за душой, только и умеет, что болтать. Такие непременно окажутся под забором и помрут с голоду.
— Я получил диплом с отличием по агрономии, — сообщил Спартак.
— И на кой тебе сдался твой диплом? На ужин его съешь? — презрительно усмехнулся Пьетро.
Спартак не стал отвечать грубостью на грубость и даже не обратил внимания на то, что отец Лены перешел на «ты».
— Дорога мирская широка, а у меня хорошие ноги. Я иду прямо к цели и не останавливаюсь на достигнутом, — сказал он.
— Это все слова. На своих двоих далеко не уйдешь.
— Пока что я езжу на велосипеде, но в один прекрасный день у меня будет автомобиль. Не сомневайтесь, я смогу обеспечить Маддалене достойное существование.
— Нахальства тебе не занимать, — пришлось признать Пьетро.
— Я — фаворит в скачке, синьор Бальдини. Поставьте на меня, и вы не пожалеете. — Спартак одарил его улыбкой, способной искусить самого сатану.
Лене пришлось подняться наверх, когда мужчины ушли разговаривать в кухню. Но она не могла усидеть там, зная, что решается ее судьба. Ей удалось незаметно спуститься и спрятаться снаружи, под окном. Поэтому она не пропустила ни слова из разговора отца со Спартаком.
Лена слушала, молитвенно сложив руки и вопреки рассудку надеясь, что Пьетро согласится выдать ее замуж за Спартака. Она обратила мысли к небу, моля, чтобы господь исполнил ее желание. Потом, когда все кончится, этому самонадеянному парню придется ответить на множество вопросов и объяснить ей, как это он посмел обратиться к ее отцу, не спросив для начала ее мнения. Конечно, она была в него влюблена, но ей не нравилось, что он принимает ее согласие как нечто само собой разумеющееся.
Кроме того, у нее не было ни малейшего желания немедленно выходить замуж. Ей хотелось во время помолвки съездить в Равенну, увидеть море, корабли, автомобили, увидеть городских женщин, этих модниц с очками на носу. У нее тоже будет пара очков. Но сначала она собиралась о многом условиться со своим будущим мужем. Например, о том, что, если он и вправду разбогатеет, она ни за что не позволит ему завести в доме эту нечисть под названием «унитаз», о которой он ей рассказал.
— По мне, так ты просто хвастун, — заключил Пьетро. — Строишь замки из слов, и они рушатся при первом порыве ветра.
Лена услыхала шум отодвигаемого стула. Это был недвусмысленный знак того, что разговор окончен.
— Вы ошибаетесь, синьор Бальдини, — сделал Спартак еще одну попытку.
— Все ошибаются. Могу и я ошибиться.
— Подумайте хорошенько, прежде чем принимать окончательное решение, — настаивал Спартак. — Я очень люблю Маддалену. И она меня любит.