Корсар

Борчанинов Геннадий

Муванга всё сделал в точности, как я говорил, переложил золото в бочки из-под пороха, а сам порох пересыпал в ящики. Я заглянул в один из мешков, золото блеснуло в полутьме, достал оттуда фигурку какого-то танцующего идола. Идол улыбался, застыв в небрежной причудливой позе с цветами в руках, и я положил его обратно. Никаких плохих предчувствий, странных ощущений или мистических переживаний я не получил, поэтому просто хмыкнул и прикрыл мешок, расслабленно выдыхая.

Теперь оставалось только увезти всё это добро на Кюрасао, выгодно продать тамошним купцам и поделить. Лишь бы на Кюрасао хватило наличных денег, чтобы выкупить всю нашу добычу, долговые расписки принимать я не собирался ни в коем случае. А других мест поблизости, чтобы сбагрить явно криминальное золото, я не знал.

Ну а потом останется лишь разделаться с Бартоли и зажить спокойной жизнью местного богача, посещая балы и светские приёмы, и выезжая на охоту с высокопоставленными чиновниками и дворянами. Несколько скучновато, конечно, после насыщенной жизни морского разбойника, зато куда безопаснее. Во всяком случае, я на это надеялся. А если мирная жизнь мне всё-таки наскучит, то я всегда могу купить корабль, набрать команду и вновь уйти в море.

Глава 48

Самым поганым в путешествии до Кюрасао оказалось то, что мы оказались полностью беззащитными. Не только потому что добрая половина команды так или иначе была ранена, но ещё и потому что Муванга оставил нас вообще без пороха.

Мы, конечно, наскребли какие-то остатки, попытались просушить на палубе отсыревший, и, в принципе, для пары мушкетных залпов его бы хватило, но наши пушки остались без него. А вкупе с целым состоянием в нашем трюме идти через половину Карибов безоружными оказалось крайне тревожно.

Ещё и курс я сначала задал неправильный, прямо на юг, хотя Кюрасао лежал на добрых пять сотен километров западнее, а на юге была Маргарита, и мне срочно пришлось проводить расчёты и исправлять свою ошибку. Раньше с этим мог помочь Клешня, но теперь он кормил крабов у побережья Авеса, а других штурманов на корабле не было.

К слову, за убийство Клешни мне так никто ничего и не сказал. Не осмелились, понимая, что Клешня и в самом деле был не прав, а будь всё так, как хотел он, то сейчас у побережья Авеса лежали бы все до единого, а не только Клешня.

Но до Кюрасао мы добрались без происшествий. Шепотки о проклятии быстро сменились слухами о том, что капитан его как-то снял, и команда успокоилась, а правильный настрой всегда идёт только в плюс.

Мы всеми силами избегали ненужных встреч, удирая от каждого встречного паруса, неважно, будь то военный галеон испанцев или беззащитная рыбацкая лодка, я счёл нужным перестраховаться. А кто попытается обвинить меня в трусости, пусть скажет мне это в лицо.

Через несколько дней вожделенный остров показался впереди, и мы подняли французский флаг. В отличие от Наветренных островов Кюрасао оказался достаточно равнинным и пологим, со множеством бухт и гаваней, но многие из них были закрыты рифами. Мы обогнули остров с западной стороны и прошли вдоль берега до самого Виллемстада, который раскинулся на двух сторонах залива, а тесный проход в естественную гавань был защищён каменным фортом. Неплохое место, если не обращать внимания на опасную близость к испанскому Мэйну.

Да и городок здесь больше торговый, деловой, а не пиратский, и подходящего торговца ещё придётся поискать. Достаточно богатого, чтобы у него хватило денег заплатить за наше золото, и достаточно нечистого на руку, чтобы вообще согласиться его купить.

Мы подошли ко входу в гавань, дождались своей очереди, прошли внутрь, глазея на красные черепичные крыши, белые церкви и богатые особняки, расположившиеся с обеих сторон. Виллемстад чем-то неуловимо напоминал мне Санкт-Петербург. Не без труда мы нашли свободное место в гуще и толчее других кораблей, бросили якорь. Теперь нужно было перебраться на берег, но наша шлюпка сгорела вместе с корветом.

К счастью, весь берег и все причалы были запружены лодками, а местные лодочники, ровно как таксисты у аэропорта, наперебой предлагали свои услуги всем желающим. Не только таким как мы, нерадивым морякам без собственных шлюпок, но и местным жителям, бесконечно снующим с одного берега на другой. Никаких мостов через канал не было, даже наплавного, а обходить вокруг залива было нереально далеко. Наверное, что-то похожее и хотел сделать Пётр, когда заставлял всех передвигаться по Петербургу на лодках.

Так что я помахал рукой одному из скучающих лодочников, позвал толмачом одного из наших голландцев, Якоба, и дождался, пока лодка подойдёт к нашему борту.

— Добрый день, минхер! — помахал нам лодочник в плотной куртке и высокой шляпе. — Чем могу служить?

— Перевезти нас на берег, разумеется! — раздражённо ответил я.

— Прошу на борт! Вам на какой берег? — спросил он.

— На тот, где есть торговцы-оптовики, которые не задают лишних вопросов, — буркнул я.

— Значит, надо в Схарло, — заключил он.

Чем-то этот лодочник мне заранее не нравился, и я быстро понял, чем именно. Слишком уж он напоминал мне наших таксистов с их назойливыми беседами, очень важным мнением по каждому вопросу и непрошеными советами. Ещё и Якоб всю дорогу болтал с ним неизвестно о чём, и я побаивался, что он сболтнет что-нибудь лишнее. Потом, правда, я понял, что лодочник просто делился с ним новостями, а болтать моряки так или иначе всё равно будут, едва сойдут на берег, так что я немного успокоился.

Схарло оказался довольно приятным и респектабельным районом. Двух— и трёхэтажные дома, конторы, магазины, уличные лавки. Вот только на многих зданиях тут и там я замечал шестиконечные звёзды и орнаменты в виде подсвечников. Удивительно было видеть еврейский квартал здесь, на островах, и, тем более, в этом времени, но сомнений быть не могло, это именно он.

Внутри шевельнулось неприятное воспоминание о том, как уходит под воду месье Леви, но я постарался его отогнать и забыть. Здесь, на Кюрасао, могли быть его родственники или деловые партнёры, но шанс повстречать их стремился к нулю, особенно, если соблюдать необходимую осторожность.

— Вон там, минхер Круз, к нему обратиться можете, — советовал лодочник, пока мы плыли вдоль берега. — Или, вон, лавка минхера Коэна, хоть он и жаден изрядно, но вопросов задавать не будет.

— Давай к берегу, а там мы уже решим, — сказал я.