Корсиканские братья
Шрифт:
— Нет, это была страшная реальность.
— Вы спали?
— Я бодрствовал… Вы не верите в то, что отец может посетить своего сына?
Я опустил голову, ведь в глубине души я и сам верил в эту возможность.
— Как это произошло? — спросил я.
— Боже мой, очень просто и естественно, я читал, ожидая отца, ибо знал, что, если мне грозит какая-нибудь опасность, мой отец появится. В полночь моя лампа сама собой погасла, дверь медленно открылась и появился отец.
— Но как? — воскликнул я.
— Да
— О, Боже…
— Он медленно приблизился ко мне. Я, лежа на кровати, приподнялся на локте.
— «Добро пожаловать, отец», — сказал я ему.
Он приблизился ко мне, пристально на меня посмотрел, и мне показалось, что сила отцовской любви оживила этот мертвенный взгляд.
— Продолжайте… это ужасно!..
— Его губы шевелились, но странно: хотя его слова были беззвучны, я отчетливо слышал, как они звучали внутри меня, отчетливо и звонко, как эхо.
— И что он вам сказал?
— Он сказал мне: «Думай о Боге, сын мой!»
«Я буду убит на этой дуэли?» — спросил я. И увидел, как две слезы скатились из глаз призрака.
«В котором часу?»
Он показал пальцем на часы. Я посмотрел в указанном направлении. Часы показывали девять часов десять минут.
«Хорошо, отец, — ответил я. — Пусть исполнится Божия воля. Я покидаю мать, это так, но для того, чтобы соединиться с вами».
Бледная улыбка пошевелила его губы, и, сделав мне прощальный знак, он удалился.
Дверь сама открылась перед ним… Он исчез, и дверь сама закрылась.
Рассказ был так прост и очевиден, что стало ясно: или сцена, о которой рассказал де Франчи, произошла на самом деле, или в его воспаленном сознании — игра воображения, которую он принял за реальность и которая была так ужасна.
Я вытер пот, струившийся у меня по лицу.
— Так вот, — продолжил Луи, — вы ведь знаете моего брата, не так ли?
— Да.
— Как вы думаете, что он сделает, если узнает, что я был убит на дуэли?
— Он в ту же минуту покинет Суллакаро, чтобы драться с тем, кто вас убил.
— Правильно, и, если его тоже убьют, моя мать станет вдовой трижды: вдовой мужа и двух сыновей.
— О, я понимаю, это ужасно!
— Значит, этого нужно непременно избежать. Вот я и решил написать это письмо. Веря, что я умер от воспаления мозга, мой брат не будет никому мстить. Матери будет не так тяжело, если она поверит в то, что мною распорядилась воля Божья, а не рука человека. Разве только…
— Разве только?… — повторил я.
— О! Ничего… — ответил Луи. — Я надеюсь, что этого не произойдет.
Я понял, что он, отвечая сам себе, чего-то опасался, Я не стал его больше ни о чем спрашивать.
В этот момент открылась дверь.
— Дорогой мой де Франчи, — проговорил барон де Жиордано, — я повиновался твоему запрету насколько это было возможно, но уже восемь часов, а встреча в девять. Нам нужно проделать около полутора лье, и поэтому нужно выезжать.
— Я готов, мой милый, — ответил Луи. — Войди. Я сказал уже все, что собирался сказать.
Он посмотрел на меня и приложил палец к губам.
— Что касается тебя, мой друг, — продолжил он, поворачиваясь к столу и беря запечатанное письмо, — то вот тебе поручение. Если со мной произойдет несчастье, прочитай это письмо и, я прошу тебя, сделай все, о чем я тебя в нем прошу.
— Хорошо!
— Вы принесли оружие?
— Да, — ответил я. — Но в последний момент я заметил, что заедают курки. Поэтому, когда будем проезжать, возьмем пистолеты у Девизма.
Луи посмотрел на меня, улыбаясь, и пожал мне руку. Он понял, что я не хотел бы, чтобы он был убит из моих пистолетов.
— У вас есть экипаж? — спросил Луи. — Или послать за ним Жозефа?
— Я на двуколке, — сказал барон, — и, потеснившись, мы уместимся там втроем. И поскольку мы уже немного опаздываем, то приедем гораздо быстрее на моих лошадях, чем на нанятых экипажных.
— В путь, — сказал Луи.
Мы спустились. У двери нас ждал Жозеф.
— Мне пойти с вами, месье? — спросил он.
— Нет, Жозеф, — ответил Луи, — нет, это ни к чему, вы мне не нужны.
Затем, немного поотстав:
— Возьмите, друг мой, — сказал он и положил ему в руку столбик золотых монет, — и, если порой, когда я был в плохом настроении, я был с вами резок, простите меня.
— О! месье, — воскликнул Жозеф со слезами на глазах, — что это значит?
— Тише! — проговорил Луи.
Он вскочил в коляску и сел между нами.
— Он был хорошим слугой. — Луи последний раз посмотрел на Жозефа. — И если вы сможете ему чем-либо помочь, кто-нибудь из вас, то я вам буду признателен за это.
— Ты что, увольняешь его? — спросил барон.
— Нет, — ответил Луи, улыбаясь, — я его покидаю, вот и все.
Мы остановились у дверей Девизма только для того, чтобы взять пистолеты, порох и пули, затем тронулись в путь, пустив лошадей крупной рысью.
XVII
Мы прибыли в Винсент без пяти девять.
Еще одна коляска остановилась одновременно с нашей: это была коляска де Шато-Рено.
Мы въехали в лес двумя разными дорогами. Наши кучера должны были поставить коляски рядом на большой аллее.
Через несколько минут все были на месте встречи.
— Господа, — сказал Луи, — вы знаете — никаких соглашений.
— Однако… — проговорил я, приближаясь.
— О, мой друг, помните, что после того доверия, которое я вам оказал, вы не должны настаивать на том, чтобы с чем-то соглашаться или что-то предлагать.