Кортик. Бронзовая птица
Шрифт:
Миша долго не засыпал.
Луна разматывала свои бледные нити в прорезях ставен, и вот в кухне, за печкой, начинал стрекотать сверчок.
В Москве у них не было сверчка. Да и что стал бы делать сверчок в большой, шумной квартире, где по ночам ходят люди, хлопают дверьми и щелкают электрическими выключателями! Поэтому Миша слышал сверчка только в тихом дедушкином доме, когда лежал один в темной комнате и мечтал.
Хорошо, если бы Полевой подарил ему кортик! Тогда он не будет безоружным, как сейчас. А времена тревожные — гражданская
Миша мечтал о будущем, когда он станет высоким и сильным, будет носить брюки клеш или, еще лучше, обмотки, шикарные солдатские обмотки защитного цвета.
У него винтовка, гранаты, пулеметные ленты и наган на кожаной хрустящей портупее. И еще вороной, замечательно пахнущий конь, тонконогий, быстроглазый, с мощным крупом, короткой шеей и скользкой шерстью. И он, Миша, поймает Никитского и разгонит всю его банду.
Потом он и Полевой отправятся на фронт, будут вместе воевать, и, спасая Полевого, он совершит геройский поступок. И его убьют. Полевой останется один, будет всю жизнь грустить о Мише, но другого такого мальчика он уже не встретит…
Затем кто-то черный и молчаливый тасовал его мысли, как карты, и они путались и пропадали в темноте…
Миша засыпал.
4. НАКАЗАНИЕ
Это наказание придумал, конечно, дядя Сеня. И самое обидное — дедушка с ним заодно.
За завтраком дедушка посмотрел на Мишу и сказал:
— Набегался вчера? Вот и хорошо. Теперь на неделю хватит. Сегодня придется посидеть дома.
Весь день сидеть дома! Сегодня! В воскресенье! Ребята пойдут в лес, может быть, в лодке поедут на остров, а он…
Миша скривил губы и уткнулся в тарелку.
— Надулся, как мышь на крупу, — сказала бабушка. — Научился шкодить…
— Хватит, — перебил дедушка, вставая из-за стола. — Он свое получил, и хватит.
Миша уныло слонялся по комнатам. Какой, право, скучный дом!
Стены столовой расписаны масляной краской, она потускнела местами и потрескалась: пузатое голубое море под огромной белой чайкой; ветвистые олени меж прямых, как палки, сосен; одноногие цапли; бородатые охотники в болотных сапогах, с ружьями, патронташами, перьями на шляпах и умные собаки, обнюхивавшие землю.
Над диваном — портреты дедушки и бабушки в молодости. У дедушки густые усы, бритый подбородок упирается в накрахмаленный воротничок с отогнутыми углами. Бабушка — в закрытом черном платье, с медальоном на длинной цепочке. Ее высокая прическа доходит до самой рамы.
Миша вышел во двор. Два дровокола пилили там дрова. Пила весело звенела: дзинь-дзинь, дзинь-дзинь; земля вокруг козел быстро покрывалась желтой пеленой опилок.
Миша уселся на бревно возле будки и разглядывал дровоколов. Старшему на вид лет сорок. Он среднего роста, плотный, чернявый, с прилипшими к потному лбу курчавыми волосами. Второй — молодой белобрысый парень с веснушчатым лицом и выгоревшими бровями, какой-то рыхлый и нескладный.
Стараясь не привлекать их внимания, Миша засунул руку под будку и нащупал сверток. Вытащить? Он искоса посмотрел на пильщиков. Они прервали работу и сидели на поленьях. Старший свернул козью ножку, ловко вращая ее вокруг пальца, и, насыпав с ладони табак, закурил. Молодой задремал, потом открыл глаза и, зевая, проговорил:
— Спать охота!
— Спать захочешь — на бороне уснешь, — ответил старший.
Они замолчали. Во дворе стало тихо. Только куры, выбивая мелкую дробь в деревянной лоханке, пили воду, смешно закидывая вверх свои маленькие, с красными гребешками головки.
Дровоколы поднялись и начали колоть дрова. Миша незаметно вытащил сверток, развернул его. Рассматривая клинок, он увидел на одной его грани едва заметное изображение волка. На второй — скорпиона, на третьей лилии.
Волк, скорпион и лилия…
Что это значит?
Около Миши вдруг упало полено. Он испуганно прижал кортик к груди и прикрыл его рукой.
— Отойди, малыш, а то зашибет, — сказал чернявый.
— Малышей здесь нет! — ответил Миша.
— Шустрый! — сказал чернявый. — Ты кто? Комиссаров сынок?
— Какого комиссара?
— Полевого.
— Нет. Он живет у нас.
— Дома он? — Чернявый опустил топор.
— Нет. Он к обеду приходит. Он вам нужен?
— Да нет. Мы так…
Дровоколы кончили работу. Бабушка вынесла им на тарелке хлеб, сало и водку. Они выпили. Белобрысый — молча, а чернявый со словами: «Ну, господи благослови», потом долго морщился, нюхал хлеб и в заключение крякнул: «Эх, хороша!» — и почему-то подмигнул Мише.
Они не спеша закусывали, отрезая сало аккуратными ломтиками, обгрызая и высасывая шкурку. Потом выпили по ковшу воды и ушли.
Но бабушка не уходила. Она установила на треножнике большой медный таз с длинной деревянной ручкой, подложила под него щепок и огородила от ветра кирпичами. Сейчас будет варить варенье и уже не уйдет со двора. Как быть с кортиком? Миша встал и, пряча кортик в рукаве, пошел к дому.
— Не шуми: дедушка спит, — предупредила бабушка.
— Я тихо, — ответил Миша.
Он вошел в зал и спрятал кортик под валик дивана. Как только бабушка уйдет со двора, он положит его обратно под будку. В крайнем случае вечером, когда стемнеет.
В доме тишина. Только тикают стенные часы да жужжит муха на окне. Чем бы заняться?
Миша подошел к комнате дяди Сени. За дверью слышались покашливание, шелест бумаги. Миша открыл дверь:
— Дядя Сеня, почему моряки носят кортики?
Дядя Сеня лежал на узкой смятой койке и читал. Он посмотрел на Мишу поверх пенсне:
— Какие моряки? Какие кортики?
— Как это «какие»? Ведь только моряки носят кортики. Почему? — Миша уселся на стуле с твердым намерением не уходить до самого обеда.