Кортни. 1-13
Шрифт:
Позже, когда они возвращались в свою каюту, Гаррик обнял Энн за талию.
– Какой ты сегодня был забавный! – сказала она.
– Это лишь отражение твоего очарования, моя дорогая. Я твое зеркало.
Он поцеловал ее в щеку, и она отодвинулась, но не сердито.
– Ты задира, Гарри Кортни.
Гаррик, улыбаясь, спал на спине на диване и ничего не видел во сне, но утром ему показалось, что кожа на лице высохла и натянулась, а за глазами чувствовалась легкая боль.
Он прошел в гостиную и звонком
– Доброе утро, сэр.
– Пожалуйста, принесите мне виски с содовой, – неуверенно попросил Гаррик.
– Конечно, сэр.
Гаррик не стал разбавлять виски лимонадом, но выпил как лекарство. И, словно по волшебству, сияние снова возникло и согрело его. Он даже не наделся на это.
Он прошел в комнату Энн. Она порозовела во сне, волосы густой копной лежали на подушке.
– Доброе утро, дорогая.
Гаррик наклонился, поцеловал ее, и его рука накрыла одну ее грудь под шелком ночной рубашки.
– Гарри, ах ты озорник!
Она хлопнула его по руке, но не зло, а игриво.
В их компании была еще одна пара новобрачных; молодожены возвращались на свою ферму под Кейптауном – семьдесят пять акров лучших виноградников на всем мысе, по словам мужа. Энн и Гаррику пришлось уступить настойчивым приглашениям и пожить у них.
Питер и Джейн Хьюго были прекрасной парой. Влюбленные, достаточно богатые, принятые в лучшем обществе Кейптауна.
Энн и Гаррик провели у них шесть недель.
Они съездили на гонки в Милнертон.
Выкупались в Мюзенберге в теплом Индийском океане.
Устроили пикник в Клифтоне и ели раков, только что пойманных и зажаренных на костре.
Охотились с собаками и загнали двух шакалов после дня скачки по Готтентотской Голландии. Обедали в Крепости, и Энн танцевала с губернатором.
Они бродили по базарам, полным товаров из Индии и других восточных стран. Энн получала все, что хотела. Себе Гарри тоже кое-что купил – серебряную узорчатую фляжку отличной работы. Она помещалась во внутреннем кармане, не создавая выпуклости. И с ее помощью Гаррик держался наравне с остальными.
Потом наступило время отъезда. В последний вечер за ужином они были только вчетвером; всех печалило предстоящее расставание, но они весело смеялись общим воспоминаниям.
Джейн Хьюго немного поплакала, когда на ночь поцеловала Энн. Гарри и Питер задержались внизу, прикончили бутылку и поднялись наверх рука об руку. У двери спальни Гаррика они обменялись рукопожатием. Питер неловко сказал:
– Жаль, что вы уезжаете. Мы так к вам привыкли. Разбужу вас утром пораньше, и мы сможем еще покататься, пока не отойдет пароход.
Гарри потихоньку переоделся в ванной и прошел в спальню. Его деревянная нога не стучала по толстому ковру. Он подошел к своей кровати и сел, чтобы отстегнуть протез.
– Гарри, – прошептала Энн.
– Дорогая, я
Послышался шелест, и из-под простыни показалась приглашающе протянутая рука Энн.
– Я хотела пожелать тебе спокойной ночи.
Гарри подошел к ее кровати, неожиданно вновь испытывая неловкость.
– Сядь на минутку, – сказала Энн, и он присел на край. – Гарри, ты не знаешь, как я наслаждалась последними неделями. Это были самые счастливые дни моей жизни. Спасибо за них, супруг мой.
Энн подняла руку и коснулась его щеки. Свернувшись в постели, она казалась очень маленькой.
– Поцелуй меня, Гарри.
Он наклонился, чтобы поцеловать ее в лоб, но она быстро передвинулась и подставила губы.
– Если хочешь, можешь лечь ко мне, – прошептала она, все еще не отрывая губ. И одной рукой откинула простыню.
Так Гарри оказался в ее теплой постели. Голова Энн еще кружилась от вина; молодая женщина была особо страстна, что характерно для ранней беременности. Все было замечательно.
Нетерпеливо, готовая вести его, она опустила руку и недоверчиво застыла. Там, где полагалось быть твердости, мужской и высокомерной, она встретила только мягкость и неуверенность.
И Энн захохотала. Даже выстрел не мог ранить Гаррика так глубоко, как этот жестокий смех.
– Убирайся в свою кровать!
Глава 25
Энн и Гаррик были женаты уже два месяца, когда вернулись в Тёнис-крааль. Гипс с руки Гаррика снял врач Питера Хьюго.
Они выбрали окружную дорогу, в объезд города, и пересекли мост через Бабуинов ручей. На вершине подъема Гаррик остановил лошадей, и они посмотрели на ферму.
– Не понимаю, почему ма переехала в город, – сказал Гаррик. – Ей не обязательно было делать это. В Тёнис-краале всем хватит места.
Довольная Энн молча сидела рядом с ним. Когда Ада, получив их телеграмму о браке, написала им в Кейптаун о своем переезде, Энн испытала облегчение.
Как ни молода была Энн, она была достаточно женщиной, чтобы понять – Ада ее не любит. О, свекровь была вежлива и любезна при встрече, но взгляд ее темных глаз смущал. Эти глаза смотрели слишком глубоко и видели то, что Энн предпочитала скрывать от всех.
– Нужно повидаться с ней как можно быстрей. Она должна вернуться, ведь Тёнис-крааль и ее дом, – продолжал Гаррик.
Энн чуть подвинулась на сиденье. «Пусть остается в своем доме в Ледибурге, пусть сгниет там», думала она, но отвечала ласково:
– Тёнис-крааль теперь принадлежит тебе, Гарри, а я твоя жена. Возможно, твоя мачеха знает, что лучше. – Энн взяла его за руку и улыбнулась. – Поговорим об этом в другой раз. А сейчас – скорее домой. Поездка была долгой, и я устала.
Гаррик, сразу встревожившись, повернулся к ней.