Кошачьи хлопоты (сборник)
Шрифт:
Едва мы вбежали с ним в дом, как дали ему поесть. Все еще Цел, радостно сообщил он Шебе между двумя глотками. Да, действительно. Следовательно, ближайшие недели нам предстояло не только ограждать от него Шебу (ей не нравилось, чтобы на нее прыгали, и часто все завершалось шумной потасовкой), но и следить, как бы Сили не отправился странствовать.
А поскольку, когда он скрывался между сосен, не было ни малейшей гарантии, что выйдет он из них на том же месте, приходилось изобретать всякие превентивные меры. Устраивать облавы, бегая по дороге и склону, точно встревоженные муравьи; стоять над ним, пока он выкапывал в саду ямки, так как после этого он часто ракетой уносился прочь; выступать с имитацией (это была моя обязанность) завываний мартовского кота, которая некоторое время неизменно заставляла его удирать домой…
Сначала я подражала собаке, но как с Шебой и Соломоном в дни их юности, особого успеха это не имело. Да и стоять на дороге и лаять «гав-гав-гав», глядя на пустынный склон… Это как-то не внушает к тебе доверия со стороны собратьев-людей. Прохожие одаривали меня весьма изумленными взглядами.
Но если на то пошло, меня одаривали весьма изумленными взглядами, и когда я подражала котам.
– Мооооау!….Мяууууоу…. Раааааах! – бешено завывала я, а Чарльз тревожно шарил взглядом по лесной тропе. Такой концерт у задней калитки, сопровождавшийся подпрыгиваниями, как на раскаленной сковородке, и хлопками в ладоши, чтобы Сили поверил, что это я прогоняю кота, не мог не потрясти случайного слушателя. И хотя я перед началом всегда удостоверялась, что кругом никого нет, дороги в наших краях очень извилисты, и в разгар представления кто-нибудь да появлялся.
Например, мисс Хауленд на Майоре. Да, ее это сильно потрясло. А особенно, как сообщила она мне позже, когда из лесу на открытый склон выдрой выполз на брюхе сиамский кот и, грозно ворча себе под нос, проскользнул в калитку. До чего, хотелось бы ей знать, мы додумаемся в следующий раз?
Ну от нас это не зависело: просто необходимость вынуждает к изобретательности. Например, после того как около недели мои кошачьи импровизации тут же заставляли его вернуться домой, Сили сообразил, что завываю я. Либо решал, что теперь он стал таким большим, что можно отправиться на поиски этого кота. Как бы то ни было, он перестал обращать внимание на мои концерты, а когда мне требовалось вернуть его домой, так как мы собирались уехать, он решительно направлялся в противоположную сторону, прижимая уши в знак того, что вообще ничего не слышит.
И вот однажды утром, когда я намеревалась покататься верхом и лошадей должны были приготовить к десяти часам, Сили решил, что это самое подходящее время отправиться в путешествие. К Лесу, заявил он, упрямо взбираясь по склону впереди меня. Ни За Что, ответил он в ответ на мои мольбы вернуться. Он же Не Маленький, сказал он, когда в отчаянии я исполнила номер воющего кота. И, чтобы показать, насколько он выше подобных уловок, Сили ликующим прыжком скрылся за деревьями.
Я повторила его прыжок – было уже половина десятого, а стоило потерять его из вида, и, как я знала по опыту, пройдет вечность, прежде чем он появится снова. А он уже вступил под темные своды сосен. О Господи, подумала я, так мы можем пройти мили и мили. Раза два он весело прыгал на стволы. Черт, подумала я, а что, если он взберется на макушку?
Но он не взобрался. Как и Соломон, Сили лазить не умел. Вверх на три фута, и – хлоп! – он уже на земле, делая вид, будто ошибся деревом. И соседнее тоже не то. Просто он показывал мне, на что он способен, стоит ему захотеть. Затем он беззаботно сунул лапу в мышиную норку под опавшей хвоей и тотчас, словно дразнясь, убежал за ствол в нескольких шагах дальше.
Надеюсь, мышь меня простила. Я нашла только один способ помешать Сили и дальше шнырять между деревьями – схватила сухой стебель папоротника и начала сама лихорадочно тыкать им в норку.
– Погляди, Сили, – сказала я вкрадчиво, демонстрируя, как стебель дюйм за дюймом исчезает в норке, а потом, если потянуть его на себя, выдвигается из нее дюйм за дюймом…
Да, это его задержало, хотя он все равно не приблизился на расстояние вытянутой руки (моей руки). Но я его все-таки подманила. Улеглась на спину и притворилась мертвой, слегка подвывая «ухоухоухууу». Прищуренным взглядом я следила за Сили. «Оухоухо-ухоухууу»… Тут Сили – видимо, я все-таки была ему не совсем безразлична – направился ко мне (хотя и с небрежным видом), прогулялся, тяжело ступая, по моему животу и принялся обнюхивать растеньице под деревом чуть дальше. Бесшумно приподнявшись, я ухватила его за хвост. Сили прыжками покрыл несколько ярдов – и я с ним, крепко держа хвост, – как вдруг позади меня испуганный голос произнес:
– Боже… Боже… Боже мой! Я было подумала, что вас сбросила лошадь!
Мисс Уэллингтон. Думая только о том, как бы схватить Сили, я не услышала ее шагов, а она с таким усердием собирала сосновые шишки, что и сама чуть не упала в обморок, увидев, что я в костюме для верховой езды лежу на спине под деревом.
Я все ей объяснила. Мисс Уэллингтон, сама порядочная чудачка, дослушав меня, не заключила, что я окончательно свихнулась.
– Какая замечательная мысль, – сказала она с восхищением. – Когда Чернышка заупрямится и не пойдет домой, я испробую ваш способ.
Я попрощалась и утащила Сили домой – было уже без пяти десять. В конюшню я влетела в самую последнюю секунду. А вечером сказала Чарльзу, что больше тянуть с Сили никак нельзя. Меня уже начали преследовать кошмары, как он рыщет по лесу в одиночестве.
Так что мы опять договорились, и экспедиция отправилась в путь. Однако с той разницей, что Сили стал на два месяца старше и настолько вырос, что корзина Шебы стала для него мала и нам пришлось купить другую. Мы выбрали похожую на клетку с куполообразным верхом и проволочной дверцей. Нам объяснили, что кошки, не любящие поездок – как прежде Соломон, а теперь и неукротимо идущий по его стопам громкоголосый Сили, – иногда чудесным образом меняются, если могут поглядывать наружу.
Ну мы и купили эту корзину величиной с добрую собачью конуру (лучше взять попросторнее, сказал Чарльз, ведь неизвестно, каким вымахает Сили). И вот в ней-то на заднем сиденье сжался Сили – словно горошина с черной мордочкой в гигантском стручке, сплетенном из прутьев.
Мне было противно видеть его в ней, как и Сили находиться внутри нее, хотя, надо признать, все-таки не так, как в корзине, непроницаемой для взгляда. А я могла к тому же всовывать пальцы между прутьями, чтобы он грыз их, а не прутья (одеяльца мы в корзину не постелили, чтобы он его не изгрыз). И вот таким порядком мы доставили его с пустым желудком к ветеринару. На этот раз операцию назначили на утро – как особую любезность, чтобы он остался только без завтрака, а не без завтрака и обеда вдобавок. Эпидемия кошачьего гриппа кончилась, а день был теплый, и простуда ему не угрожала.
Единственно, чего мы не успели, это закрепить корзину еще парой ремней. Так что ее опоясывал всего один – точно поперек проволочной дверцы. Но чтобы сделать ее абсолютно силинепроницаемой, требовалось минимум еще два ремня. Ну, один раз как-нибудь сойдет, решили мы. Ветеринару мы его передадим из рук в руки, а после операции он будет еще не слишком твердо держаться на ногах и вряд ли попытается вырваться на волю. Собственно, потому-то мы и купили корзину так спешно – чтобы ему лежалось вольготно, когда он начнет приходить в себя.