Кошачьи врата : Преданья колдовского мира. Кошачьи врата
Шрифт:
Но оно не может кормиться неверием. Я держалась за эту мысль, как за верёвку, которая остаётся единственной надеждой.
Пустой трон…
И это ржавое болезненное пламя испустило нечто вроде вопля — а может, эта дрожь, нацеленная на меня, должна была разорвать верёвку моей надежды. Пламя потянулось ко мне, к огоньку, который был Джервоном.
Мы не верим и потому не можем стать его добычей!
Я погрузилась во тьму, восприятие совершенно исчезло. Я в… Нет, я не могла находиться в том, что не существует. Это я, Элис, и Джервон. Мы не
Моё обнажённое тело словно охватил холод, обжигающий, как пламя. Я одно с… Нет, это неправда! Я Элис. А Джервон — это Джервон! Я чувствовала его в этой холодной пытке, он так же упрямо, как и я, держался за свою сущность. Мы сами по себе, мы не слуга… и не жертвы существа, которому нет места в мире. Мы не боимся его, а ту нашу часть, что он может пробудить, мы держим под контролем.
Пустой трон — ничто. Ничего, кроме Элис и Джервона, которые не верят…
Боль, холод, боль, но я держалась, и Джервон призывал меня, и я находила в себе силы ответить ему. Мы стояли вместе и потому оба становились сильнее, потому что в нашем союзе наша сила, лучшая часть нашего разума и души.
Тьма, холод, боль — а потом ощущение перемены, утраты. Но я не позволяла пробудиться страху. Бог, который не существует, не может и убивать.
Я открыла глаза — и теперь смотрела своими глазами, а не тем особым чувством, которое было у меня в том месте. Передо мной мерцал столб света, но свет этот потускнел, и бледнел он очень быстро. Я шевельнулась; тело затекло, мне было холодно, руки и ноги ничего не чувствовали, но я сползла с широкого сидения, на котором пришла в себя, и осмотрелась в надежде увидеть что-то знакомое и привычное.
Это… это то самое круглое помещение, в котором я нашла Джервона.
Джервон!
Спотыкаясь, пошатываясь, я добралась до второго кресла и вытащила кинжал, чтобы перерезать верёвки, связывавшие его неподвижное тело. Глаза его были закрыты, но он не упал безжизненно, как тот разбойник. Онемевшими пальцами я разрезала кожаные ремни, кинжал дважды выпадал из рук, и я в полутьме отыскивала его на ощупь. Потому что столб в центре помещения теперь почти не давал света, он больше напоминал огоньки, которые иногда собираются над телами мертвецов.
— Джервон! — позвала я его и затрясла, как могла, своими неуклюжими руками. Тело его упало вперёд, голова легла мне на плечо, и от его тяжести я чуть не опрокинулась. — Джервон!
На мгновение мне показалось, что я его потеряла. Ибо если я покину это злое место одна, никакой надежды у меня не останется.
— Джервон!
Щеки коснулось слабое дыхание, раздался стон. Я схватила его в объятия, которые не смог разорвать ложный бог, и тут послышался его голос, хриплый, запинающийся:
— Моя дорогая леди, ты сломаешь мне рёбра… — и слабый смех, от которого я тоже рассмеялась, и меня затрясло от всего пережитого.
Я не могла поверить, что мы выиграли битву. Но мы сидели вместе в широком кресле, а столб пламени
Жабы Гриммердейла
1
Заиндевевшие сугробы громоздились один на другой. Герта остановилась перевести дыхание. Концом копья, которое служило ей дорожным посохом, она потыкала сугроб впереди. Древко с трудом пробило наст. Герта нахмурилась.
Кроме этого копья, которое она крепко сжимала рукой в рукавице, вооружение девушки составлял висевший на поясе длинный кинжал. В складках одежды был спрятан крохотный узелок с теми немногими вещами, которые Герта забрала с собой, покидая крепость Хорл. Но главную свою ношу она несла под сердцем, заставляя себя не отступать с намеченного Судьбой пути.
Губы её плотно сжались. Она вскинула голову — и сплюнула. Воздух с хрипом вырвался из груди. Чего ей стыдиться? Неужели Куно ждал, что она станет ползать перед ним на коленях, умоляя о прошении, чтобы он мог показать своим приспешникам, какой он благородный?
Герта оскалила зубы, словно загнанная в угол лисица, и снова с силой ткнула копьём в сугроб. Ей нечего стыдиться, она не какая-нибудь распутная девка. Война есть война, никуда не денешься. Куно сам, представься ему такая возможность, не удержался бы от того, чтобы не овладеть женщиной из вражеского поселения.
Всё бы ничего, однако добродетельный братец выгнал её из крепости Хорл! Выгнал потому, что она отказалась выпить приготовленный его ведьмами-поварихами отвар, который скорее всего убил бы и плод и её саму. Умри она — Куно наверняка, преклонив колена у алтаря Громовержца, объявил бы, что, дескать, такова воля Судьбы. И всё закончилось бы тихо-мирно.
На какой-то миг Герте стало страшно собственных мрачных мыслей. Куно — Куно ведь был её братом! Ещё два года назад она ничуть в этом не сомневалась. Тогда она вообще всех людей считала своими братьями. А потом её отправили в Сухой Лог, где молоденькой девчушке быстро дали понять, что мир вовсе не таков, каким она его себе воображала.
Герта порадовалась, что так скоро усвоила урок. Тихая простушка, какой она некогда была, ни за что не осмелилась бы перечить Куно, не выбрала бы эту дорогу.
Она ощутила нарастающий гнев. Ей вдруг стало жарко, словно за пазухой у неё внезапно очутилась жаровня с горящими угольями.
Герта двинулась дальше, твёрдо ступая по насту в своих грубых башмаках. Она ни разу не оглянулась на каменные стены крепости, за которыми вот уже пять поколений обитали её родичи. Солнце неуклонно двигалось к западу, и медлить было некогда. К тому же тропу начисто замело, и девушке то и дело приходилось нащупывать путь копьём. Но заблудиться опасности не было: Игла Мулмы и Драконье Крыло отчётливо проступали на фоне вечернего неба.