Кошачьи Врата
Шрифт:
— Значит… ты считаешь, что они с нами играют? — Келси запнулась. Три мышки и сонная кошка, которая дает добыче немного побегать, но потом неминуемо прижмет лапой.
— Я думаю, отчасти это испытание. Но думаю также, что если бы они захотели, мы никогда не вышли бы живыми из этого места.
Келси пыталась не согласиться с этим мрачным ответом, но слишком очевидна была его логика. Они мыши, которым позволили убежать. И, конечно, отныне за ними будут пристально следить.
Однако, если Йонан и верил в свои слова, действовал он так, будто они сбежали по-настоящему, шел быстро и помогал идти Келси. Девушка сознательно не оглядывалась, потому что мысленно видела, как сидящее чудовище неторопливо поднимается и идет по их следу, готовое раздавить или схватить лапой.
Они подошли к зарослям — не грибам, как под землей, а к густым колючим кустам; они росли так часто, что, казалось, прохода через кустарник нет и быть не может.
Но Виттл, не останавливаясь, взмахнула камнем, и он сверкнул так, словно никогда не бывал в подземных переходах; растительность задымилась, сморщилась и отступила.
Если колдунья тоже считала, что им позволили уйти, чтобы выследить их цель, она никак не показывала этого и не пыталась запутать след. Кусты быстро превращались в пепел и расступались перед ней, а воин и девушка шли за Виттл. Келси гадала, сколько времени она еще продержится на ногах. Боль перешла с плеча на грудь, так что стало трудно дышать. Келси хотелось только лечь, закрыть глаза и погрузиться в черную пустоту.
Она не заметила, как густые колючие заросли сменились свежими зелеными кустами; на кустах даже росли ароматные цветы. Только теперь наконец-то девушка освободилась от зловония подземелья. Келси ни на что не обращала внимания, кроме боли в теле, и пришла в себя, лишь когда Йонан разжал руку и осторожно опустил девушку на землю.
Откуда-то доносился звук текущей воды — воды или огня? Келси пыталась убедить себя, что она больше не в пещере. Потом попыталась встать. Но Виттл заставила ее снова лечь, колдунья склонилась над ней, и девушка ощутила такую боль, что опять погрузилась во тьму.
Какое-то время спустя она почувствовала невдалеке тепло костра. И поняла, что пояс больше не лежит на больной руке, а стягивает здоровую. Что-то прижало ее больную руку и плечо к земле, она закричала от боли и сквозь слезы увидела, как от костра приближается с мечом в руке Йонан.
Лезвие погрузилось в ее запястье. И вслед за этим последовала не боль, но холод, ледяной холод, словно она лежит в сугробе снега и замерзает. Холод от руки распространялся по всему телу. Келси была в сознании, но тело ей не повиновалось. Она даже не могла сказать ни слова, чтобы облегчить эту пытку холодом.
Холод чуть отступил, и она ощутила возвращение огня и боли, особенно сильной, потому что вызвал ее холод. Потом услышала слова, но они не имели для нее смысла.
— Яд распространяется… она умрет… — это сказал Йонан? Какая разница? Умрет… Может, она уже умерла или стоит у самых врат смерти.
— Где твой камень, леди?..
— Он не для таких целей.
— Неужели? Ты дашь ей умереть, хотя знаешь, как много она значит для твоего поиска?
— Я могу искать одна…
— Этого требовал у тебя совет?
— Ты мужчина. Что знаешь ты о силе?
— Достаточно, чтобы понять, что ее можно использовать по-разному, леди. И говорю тебе: используй ее! Немедленно!
Снова холод, вернулось болезненное оцепенение, она падала с чудовища… и на дне ее ожидала тьма.
15
Келси шла, вернее, брела, спотыкаясь, поддерживаемая сильной рукой. Иногда, напрягая взгляд, они различала впереди серую одежду. Но одежда ли это? Или шерсть? Поднятый кошачий хвост. Кошка, размером с пантеру, шла перед ней. Кошка… кошка была… и врата… и потом невероятные события, которые в глубине души она до сих пор никак не могла признать реальными. Девушка с огромными усилиями подняла руку. В руке нет цепи, зато запястье покрывают шрамы, которых раньше не было.
— Леди… — голос доносился словно издалека. Келси пыталась не слышать его. Просто нужно остановиться и отдохнуть.
— Леди! — звуки стали более хриплыми и напряженными. Она сделала огромное усилие, повернула голову и увидела лицо, полузакрытое боевым шлемом. Серая одежда впереди колыхнулась; тот, кто шел в сером, повернулся к ней.
— Девушка! — в этом голосе не было заботы, только требовательность. — Посмотри на свой камень!
Откуда-то снизу, с ее собственного тела, исходило слабое сияние. Келси опустила голову и увидела светящуюся точку у себя на груди. Потом машинально шевельнула рукой в шрамах, чтобы коснуться ее. Огонь! Девушка тут же отдернула руку — она уже обжигалась раньше, больше не хочет.
— Нас преследуют, — слова эти, произнесенные рядом с нею, ничего не значили.
— Ты можешь помочь? Разве камень не помогает тому, кто носит его?
— Может быть. Но только если им владеют законно, а не так, как эта… — это кошка отвечает? Келси, в сущности, было все равно. Оставили бы ее в покое!
— Ос… тавь… те… меня… — каждое слово давалось ей с огромными усилиями.
Девушка покачнулась в руках того, кто вел ее, а кошка стояла, смотрела и не вмешивалась.
— Леди, очнись! Они идут по нашему следу, мы не хотим, чтобы нас догнали.
Она слепо протянула руку, положила ее на камень и тут…
Она вновь стояла в зале со множеством колонн, хотя лишь немногие из них поддерживают крышу. Поверхность колонн покрывала сажа от старых костров. Но она пришла сюда не разглядывать эти развалины, она пришла потому, что должна была прийти. Что-то потянуло ее ослабевшее тело. И снова вдалеке она услышала голоса, но звуки не имели для нее смысла:
— Куда она идет?
— Отпусти ее, глупец. Ее тянет камень. Наша дорога там, куда она идет.
Опять колонны, она проходила мимо них, но за ними вставали все новые и новые, ряд за рядом уходили они вдаль, и она не видела конца своего пути между ними. Но вот путь ее сузился до тропы между двумя радами каменных деревьев, а за ними она увидела большие троны. Над каждым троном вилось облако дыма, вилось и вздымалось, словно обитатель трона не мог принять реальной формы. Но даже если эти обитатели хотели ей зла, они не пытались остановить ее, заставить свернуть с пути. Келси продолжала идти с горящим камнем в руке, и ей ничего не оставалось делать, как только искать то, что должно быть найдено.