Кошачья история
Шрифт:
– - Нам не справиться с ней!
– - быстро ответил Вронский.
– - Ну конечно, как же вы можете справиться!
– - она одарила нас трелью серебристого смеха и, протянувши к подоконнику руку, сорвала и кинула нам цветок. Он слетел к нам оранжевой бабочкой -- это была настурция. Не знаю, в кого она метила, но попала во Вронского. Он секунду подержал цветок на ладони и бережно вдел в петлицу.
По вступлении в дом Вронский сделался деловит. Он провел меня по всем комнатам, показал чердак и заставил взойти по наружной лестнице в крохотный мезонин, где была лишь продавленная кушетка и в углу кипы старых газет. Завершилась экскурсия
В ресторане, на втором этаже безобразного бетонного куба, каким-то троительным чудом оказалось прохладно. Понятно, что Вронского тут знали все, от директора до швейцара. Его энергия была неистощимой: не успели мы заказать обед, как он потащил меня в бар, знакомиться с барменшей. Она показалась мне очень красивой, длинная черная коса и провинциально-добродетельный вид плохо вязались с ее званием. Вокруг нее громоздились бутылки, она же читала книжку, вертя в руке штопор, которым довольно лихо при нас перелистнула страницу.
– - Елена, познакомьтесь пожалуйста, -- Вронский осыпал ее целым ворохом галантных улыбок, но ответная улыбка при этом была достаточно сдержанной, так что она, надо думать, знала цену своим улыбкам, -- это Константин, профессор из Ленинграда!
– - Лена, -- назвалась она, соблюдая собственный ритуал знакомства, и протянула мне руку через высокую стойку.
– - Очень приятно, -- сказал я, -- только я не профессор.
– - У себя он называется научным сотрудником, -- пояснил Вронский, -- но для простых людей, вроде нас с вами, это одно и то же. Он изучает море и знает все, что о нем можно знать.
Она посмотрела на меня чуть внимательнее, в ее взгляде мне почудилась настороженность:
– - Какая у вас... неспокойная профессия.
– - Юлий Николаич! -- донесся из зала низкий голос официантки.
– - Идите, а то остынет!
Болтая о всякой всячине, мы успели приняться уже за вторую бутылку рислинга, когда Юлий оставил вдруг свой фужер. На лице его изобразилось радушие, и правая рука, приготовленная к рукопожатию с кем-то, мне не видимым, поднялась к плечу, и внезапно он стал похож на разбитного телевизионного комментатора:
– - Рад приветствовать хранителя города!
За моей спиной приближались тяжелые шаги, и голос, тоже тяжелый и чуть хрипловатый, ответил:
– - Здравствуй, Юлий.
Шаги подошли вплотную, и теперь их источник был в поле моего зрения. Он сел рядом с Вронским, напротив меня, и судя по тому, с какой тщательностью обходил стол, был уже порядком пьян. На нем был темносерый пиджак и белая накрахмаленная рубашка с расстегнутой верхней пуговицей. Глаза, серовато-голубые, безразлично смотрели в разные стороны; подбородок, граненый и резко очерченный, жил самостоятельной жизнью, он шевелился все время, иногда на секунду задерживаясь, не то осматривая, не то ощупывая что-нибудь. Казалось, его глаза с подбородком составляют особый рассматривающий механизм, он сейчас неналажен и пьян, но в другое время, наверное, ощущение не из приятных -- быть объектом его изучения.
– - Майор Владислав Крестовский! -- церемонно произнес Юлий.
Майор специальным усилием навел на меня глаза, взгляд был мутноват и нетверд.
– - Здравствуйте, профессор, -- подбородок его тем временем успел проследить за скользнувшей мимо
– - Я не профессор, -- сказал я вяло.
Глаза его на мгновение разбежались по сторонам и тотчас вернулись на место, их взгляд стал ясней и тверже, как будто там, в механизме, что-то подрегулировали. Он сунул руку в карман и вытащил сложенную газету, беловатым массивным ногтем подчеркнул нужное место, прорвав при этом бумагу, и протянул газету мне.
Подчеркнут был заголовок "Содружество кино и науки".
"Как сообщалось, наш город скоро станет съемочной площадкой нового фильма об ученых-исследователях морских глубин. Неделю назад... автор сценария Ю.Вронский... сегодня... научный консультант фильма профессор К.Козловский... руководить... наблюдать..."
– - Теперь вас можно называть "пан профессор"?
– - Ни в коем случае! Ведь вам не понравится, если я буду вас величать полицмейстером?.. К примеру.
– - Отчего же, пан профессор? Вы меня -- полицмейстером, а я вас -- профессором...
– - у него закружилась, видимо, голова, он откинулся в кресле и закрыл глаза, -- безобиднейшая игра... пан профессор... -- пробормотал он с трудом, -- а всем другим... запретим... слышишь, Юлий?
Через минуту он выпрямился и поманил пальцем первую попавшуюся официантку, длинноногую девицу в весьма короткой юбке и с фиолетовым маникюром.
– - Фу, какой стыд, Лариса! Чем ты поишь столичных гостей?.. Водки, и очень холодной!
– - от его пьяной угрюмости ничего не осталось, и в речи была лишь начальственная непринужденность.
Спустя тридцать пять секунд, как одобрительно объявил девице майор, на столе стояла запотевшая бутылка.
– - Ваше здоровье, пан профессор!
– - он тут же опять налил рюмки, и последовал тост за здоровье Юлия, а затем и самого майора. Это было невероятно, но от водки он трезвел на глазах и сделался вскоре весел и оживлен в разговоре.
– - Кстати, профессор, вы рано отложили газету: тут еще кое-что любопытное... Вот, извольте... Хотя, я лучше прочту, все подряд слишком длинно... вот! Юные следопыты... в окресностях города... памятник животному кошачьей породы... обратились к старейшему жителю нашего города, -- не прерывая чтения, он бросил на меня короткий взгляд, совершенно трезвый и точный, как щелчок фотографического затвора, -- и вот что рассказал детям почтенный старец... Давно, давно это было, мы воевали, и был страшный голод, а мы не сдавались... нет, не сдавались... Потом к нам прибило шхуну без парусов и без мачт, и все трюмы были полны продовольствием... да, до самого верха... И тут из продуктов, прямо из кучи выпрыгнул большой кот с колбасой в зубах, он ее растерзал, упал и забился в судорогах! Все продукты оказались отравлены, мы их есть не стали... нет, не стали... А коту поставили памятник -- он и стоит до сих пор.
– - Вам повезло, -- ухмыльнулся Юлий, -- ваш редактор большой шутник, это редкость в провинциальной газете.
– - А вы, пан профессор, тоже так думаете?
– - Не знаю, не знаю... Но вы-то ночью -- следили за мной, что ли?
– - Я ни за кем не слежу, пан профессор. Но моя обязанность, -- голос его стал служебно-скучным, -- знать все, что происходит в городе... особенно по ночам.
У меня пропала охота продолжать разговор. Полицейские шутки... вроде бы глупость... и что-то зловещее... недурное знакомство... Чтобы ускорить развязку, я разлил по рюмкам остатки водки.