Кошечка Шрёдингера

Эффинджер Джордж Алек

Джехана знала, что эта идея, с присущей ей метафизичностью, большинством физиков была встречена холодно [15] . У нее были свои поводы горячо поддерживать Эверетта: теория молодого человека объясняла ее видения.

Она наблюдала ветвь, которая была реальна для нее. Но так же реальны другие ветви

для остальных Джехан, ее двойников из бесчисленного множества параллельных миров. Слушая Эверетта, она улыбалась. Другой молодой физик, сидевший в аудитории, носил футболку с надписью: «Вигнер, думаешь, что твой друг может накормить моего кота [16] ? Гейзенберг не был в этом уверен. С уважением, Шрёдингер». Джехану этот прикол восхитил.

15

До такой степени холодно, что, представив свою диссертацию к защите и опубликовав несколько статей по многомировой теории, Эверетт разочаровался в науке, бросил занятия теоретической физикой и стал довольно успешным бизнесменом. Близкие Эверетта, впрочем, не сомневались в справедливости его воззрений; дочь его даже покончила с собой после смерти отца, желая таким образом присоединиться к нему в той ветви реальности, где Эверетт остался жив. В настоящее время многомировая интерпретация занимает в среде физиков второе место по популярности после копенгагенской.

16

Отсылка к парадоксу Вигнера, разновидности парадокса кота Шрёдингера. В этой версии участвует также друг физика Юджина Вигнера, проводящий эксперимент с котом вместо спешно отлучившегося Вигнера. Парадокс возникает при попытке ответить на вопрос, когда происходит коллапс суперпозиции квантовых со­стояний кота и друга «живой кот/счастливый друг – мертвый кот/грустный друг»: в момент, когда Вигнеру становится известно о результате эксперимента по телефону, или в какой-то предыдущий момент? Вигнер полагал, что существование парадокса доказывает особую роль сознания в коллапсе волновой функции. Парадокс имеет отношение к мысленному эксперименту квантового самоубийства.

Эверетт завершил доклад. Джехане стало хорошо, как никогда в жизни. Она чувствовала крайнее умиротворение, сродни тому, что можно испытать, уладив долгую ссору. Джехана задумалась обо всем пережитом с той ночи в будайенском переулке, о всех поворотах и перекрестках, ею исхоженных. Она улыбнулась снова – печально – и оставила эту мысль. Как много она совершила, сколько всего с ней произошло! Странные и долгие они были, эти жизни. Оставался невыясненным только один вопрос. Сколько еще неисчислимых будущих ей еще суждено произвести на свет, сотворить из нематериального сырья этой минуты? Джехана сидела и видела, как в некоторых мирах эти будущие реализуются сами собой, без ее участия.

Но ее интересовало не то, настанет ли завтрашний день для нее вообще, а то, какое завтра настанет.

Джехана видела их все, но по-прежнему ничего не понимала. Она вспомнила китайскую поговорку: дорога в тысячу ли начинается с единственного шага. Какое упрощение! Верней было бы сказать – тысяча дорог длиной в тысячу ли каждая начинаются с единственного шага каждая. Или возникают на каждом шагу. Она сидела, пока не осталась одна в аудитории. Потом медленно поднялась (при этом у нее заныли спина и колени) и сделала шаг, представляя себе мириады Джехан, которые совершают этот шаг вместе с ней, и мириады Джехан, которые его не совершают. Во всех мирах, раскиданных по времени, это был еще один шаг в будущее.

Сомнений не оставалось: наступил рассвет. Пальцы Джеханы стиснули рукоять кинжала, ее охватил трепет возбуждения. Странные, незнакомые слова сверкнули в ее мозгу.

– Принцип Гейзенности неопределенберга, – пробормотала она, устремившись к выходу из переулка.

Она уже ничего не боялась.