Шрифт:
1
Оставляя за собой шлейф пыли, старенький мотоцикл "Ява" тарахтел по извилистой дороге, по обеим сторонам которой в беспорядке торчали ограды, памятники и кресты. Было жарко. Все живое, прячась от палящих лучей солнца, забилось в норы, щели и расщелины, и лишь одинокий беркут гордым изваянием застыл над покосившейся могильной плитой. Шум мотора вспугнул старую птицу. Тяжело взмахивая крыльями, она полетела к могучему карагачу — единственному прижившемуся на кладбище дереву. Устроившись на вершине великана,
— Вот здесь мы и совершим ограбление века! — прокричал изысканно худой красавец Славка, прозванный за свою элегантную внешность Манекенщиком, и указал на возникший впереди крутой поворот дороги с ограничительными столбиками. — Или, как говорят уголовники, сделаем "гоп-стоп"… Останови-ка свою колымагу!
Сидевший за рулем "Явы" Генка — щуплый девятнадцатилетний паренек с тонкой шеей и еще по-детски нежным наивным лицом — сбросил газ и, проехав еще немного по дороге, остановил мотоцикл на окраине кладбища.
Жаркое среднеазиатское лето, не так сильно ощущавшееся при быстрой езде, тут же дохнуло на ребят зноем. Горячо стало даже в легких.
— Ну и пылища! — воскликнул Манекенщик, соскакивая с мотоцикла. — Теперь неделю не отмоешься. — Славка снял черную майку с фотографией "Нирваны" и мрачно оглядел почерневшие от пыли и пота лица прославленной рок-группы. — Придется стирать. Жаль, маечку первый раз надел!
— Почему именно здесь? — спросил Генка, вглядываясь в раскинувшиеся впереди безжизненные холмы с пожухлой травой и уныло торчащими кустиками верблюжьей колючки. Казалось все застыло здесь, даже время.
Манекенщик хохотнул, сверкнув великолепными зубами.
— А ты как хотел? Чтобы мы "грабанули" на центральной площади города? С привлечением прессы и телевидения, да? Нет, "май фред", здесь самое удобное место. Ни одного свидетеля… за исключением покойничков, конечно… Ну, и вон той птички, — Славка кивнул в сторону беркута, — что подозрительно смотрит на нас. Но, я думаю, она не полетит заявлять в милицию. — Манекенщик закинул за плечо майку, зашел за ограничительный столбик и посмотрел вниз. — Ого! Отсюда свалишься — костей не соберешь!
Подошедший Генка тоже глянул вниз и отшатнулся. Под ногами была пропасть. На дне ее, выплевывая на галечный берег пену, извивалась и прыгала среди камней мутная речка.
Манекенщик поднял камень и швырнул его вниз. Несколько секунд спустя на воде взметнулся фонтанчик.
— Высота птичьего полета! — прокомментировал Славка. — Искупаемся? — Не дожидаясь ответа, он стал быстро спускаться по едва заметной тропке, проложенной по крутому склону, чуть дальше обрыва.
На дне оврага с нависающими отовсюду глыбами земли Славка облюбовал заводь, снял брюки и вместе с майкой бросил их под куст ежевики.
— Не робей, Генка! — подмигнул он спускавшемуся со склона парню. — Скоро весь мир будет у наших ног! — Разбежавшись, Манекенщик нырнул в воду.
Генка скинул с себя одежду и последовал примеру Славки.
Вода была холодной, как лед. Собственно говоря, так это и было: речка текла с гор, вбирая в себя талую воду ледников, и, было просто удивительно, почему в ней не плавали кусочки льда.
Спустя две минуты ребята выскочили из реки со скоростью поплавков, выдернутых из воды рыболовами. Смеясь и отфыркиваясь, растянулись на гальке позагорать.
— Макс знает? — робко спросил Генка.
Манекенщик подставил солнцу лицо, небрежно бросил:
— Пока нет.
— Ты думаешь, он согласится? — Генка очень хотел, чтобы Макс не согласился.
Славка осклабился и сразу стал похож на хищную птицу.
— Согласится! У него нет выхода. — Манекенщик потянулся, достал из кармана часы и взглянул на циферблат. — Едем к Максу! — вдруг решил он. — Пора с ним поговорить.
2
Выпущенная из столичного города стрела дороги проносилась через поселки в горы. Четких, видимых границ между селениями не существовало, они давным-давно срослись, перемешались и превратились в монолит с общим названием Старый базар. Первым при выезде из города населенным пунктом был Юбилейный — небольшое селение, лепившееся вдоль центральной дороги и разветвлявшееся от нее улицами с частными домами.
Генка вогнал "Яву" в тихую боковую улочку до того узкую, что на ней едва могли разминуться две машины, и у третьего дома с облупленной штукатуркой и воротами с вылинявшей краской притормозил.
На звонок из калитки вышла маленькая женщина лет пятидесяти с морщинистым, будто портьера в складку, лицом и крючковатым носом. На ней было домашнее платье в горошек и повязанный вокруг головы платок, из-под которого выбивались седые пряди волос.
— Ага, братья Маловы пожаловали! — со свойственной ей демократичностью изрекла хозяйка дома. — Ну, проходите, проходите. Максим дома.
Надежда Ивановна Бутырина работала в местной школе учительницей и когда-то преподавала Славке и Генке физику.
— Благодарим за радушный прием, уважаемая Надежда Ивановна, — изогнулся Манекенщик в галантной позе, — но мы желаем встретиться с господином Бутыриным за пределами его усадьбы. Поэтому пригласите его, пожалуйста, сюда.
Надежда Ивановна с осуждением покачала головой.
— Все балагуришь, Малов? Ладно, Максим сейчас выйдет.
Наказав Генке помалкивать, Манекенщик закурил.
Вскоре по двору раздалось шлепанье тапок, и на улицу выполз долговязый парень в спортивных пузырившихся на коленях штанах и полосатой рубашке, одна пола которой была навыпуск, а другая кое-как заправлена в штаны. Округлое, широконосое лицо Максима, с маленькими бегающими глазками под нависшими бровями, как и одежда — помято, неопрятно.
— А-а… одноклассник! — хмыкнул Макс и несильно ударил Славку по плечу. — Здорово! — Потом повернулся к Малову-младшему: — Привет, Генка!
Манекенщик выбросил сигарету и взял приятеля под руку.