Кошка с Собакой
Шрифт:
– Ну, что делать будем? – наконец, нарушил молчание я.
– Такой был вечер… Ну, почему в мире нет золотой середины? Всегда какие-то крайности во всём? – сокрушенно произнесла собака.
– Сейчас не время причитать, надо разруливать, – ожила кошка.
– Ты уже разрулила, практически в три приёма через двойную сплошную!
– Ну, обосралась, с кем не бывает? Зато надо по максимуму использовать это в нашу пользу!
– Что бы ты не сказал, Марина ни во что не поверит. Поверит она только в одно.
– Во что?
– В правду.
–
– Значит, ждём Марину и во всём признаёмся?
Животные синхронно кивнули головами.
– Я бы на твоём месте обязательно её завтра встретил, только не надо все эти цветы и прочее. Это ещё больше её заведёт. Просто встреть, желательно без лишних разговоров, и сразу домой. Тут мы выступим с концертом самодеятельным, и всё само собой разрешится.
– Встретить-то я её, ясен-пень, встречу. Но как бы она меня там не прибила…
– А ты не провоцируй!
– А ты не учи!
– Не лайтесь! – рявкнула собака.
Все разбрелись по своим углам и замолчали. Я в очередной раз представил, на какой иррациональной хуйне держится мир. Странно, что атомной войны до сих пор не случилось. Тут бытовуху-то не знаешь, как наладить, а в масштабах государств?
О чём я думаю?! Какие, в пизду, государства? Как же мне хотелось сейчас объяснить Марине всю правду, чтобы не мучалась она, не гоняла эти думки по голове. Уж она-то прекрасно знает, что я был за человек! О чём ей ещё думать, услышав у меня женский голос? Это мне расплата за блядство моё беспросветное. Но только вот она-то здесь при чём? Неправильно. Несправедливо. Как бы сказал мой сосед – неспортивно.
Очень сильно захотелось выпить. Я пошёл на кухню и налил себе пятьдесят грамм коньяку. Вышел на балкон и, глядя в ночное небо, начал, не спеша, пить. Через пару минут пришла собака и села справа. Потом появилась кошка и запрыгнула на зимние колеса с другой стороны. Если бы я был режиссером и снимал кино, то сейчас бы камера показывала нас на этом одиноком балконе, а потом начала бы, ускоряясь всё быстрее и быстрее, удаляться в космос так, как это я видел множество раз в различных фильмах, и всё бы закончилось картинкой одинокой маленькой планеты в бесконечном космосе.
Мы долго стояли, не произнося ни слова, и такая сквозила в нашем молчании тоска, что хоть на Луну вой.
– Где будем Марине признаваться в наших грехах? – решил я нарушить тишину, потому что молчание становилось совсем уж невыносимым.
– На кухне надо, – отозвалась собака.
– Почему именно на кухне?
– Там для хозяйки своя территория, Марине там подсознательно спокойнее.
– Хорошая идея.
– Во сколько она завтра будет?
– В обед ждите нас. Если я, конечно, выживу…
– Ты уж постарайся, а то будет как у Ромео и Джульетты.
– Надеюсь, до таких страстей вряд ли дойдёт.
Мы помолчали ещё немного. Наконец, собака ушла, напомнив что «утро вечера мудренее». Следом за ней тихо, как тень, исчезла кошка. Я опять остался один. Коньяк почти закончился, и я допил остатки залпом. Больше пить не следовало. Алкоголь полезен только в малых дозах. Окинув взглядом свой двор, задумался о хрупкости счастья. Не одну тысячу лет люди задаются эти вопросом. Куда мне со своим рылом? Я посмотрел на хлам, валяющийся на балконе. Увидел старую пыжиковую шапку.
Шапка эта появилась у меня, когда мне было лет семнадцать, причём, я её ни разу не надевал, было это так.
Я пересаживался в метро на Техноложке. Чтобы пересесть с Кировско-выборгской линии на Московско-петроградскую в другом направлении нужно подняться по довольно крутым ступеням. Вот после этого подъёма, явно забравшего последние силы, и лежал «рыбак – зимник». Раскинув руки, без варежек и ноги в унтах. Прям как морская звезда. Варежки он потерял раньше, наверное, в электричке. А сейчас рядом валялся ящик с уловом, льдобур и пыжиковая шапка. Рыбак безмятежно спал. Ему всё было похуй: веселящиеся прохожие, склонившиеся над ним менты, сочувствующие старушки. До сих пор помню один из комментариев: «Давно, наверное, лежит… Вон как храпит, рыба бы не стухла…»
Менты методично и буднично шмонали по карманам. Наверное, искали хоть какие-то документы. Вдруг один подпрыгнул и заорал. С ужасом взглянув на свою руку, он увидел торчащий из пальца крючок. Стоящие рядом и проходящие мимо люди заулыбались – мелочь, а приятно. Рыбак тоже улыбался во сне. Может быть ему снился невьебенный судак или хорошая поклёвка. Ничего, кроме крючка, не найдя, менты решили перетащить его в обезьянник, чтобы выпотрошить в домашней обстановке. Двое подцепили рыбака под руки и поволокли к эскалатору, третий страж порядка, взвалив на себя пахнущую рыбой и водкой амуницию, поплёлся следом. Унты волочились по полу, оставляя мокрые следы. На месте осталась только пыжиковая шапка. Не знаю почему, но я решил её взять себе. Вот такой вот сувенир из детства. Спасибо тебе, неизвестный рыбак, затерявшийся во времени и пространстве! Твоя шапка отвлекла меня от грустных дум.
По двору торопились возвращающиеся с поздних посиделок люди – метро закрывалось через тридцать минут. Где-то в соседнем доме выясняла отношение молодая семейная пара. Тоже ищут счастья… Я ещё раз окинул взглядом двор и решил последовать примеру собаки – уснуть.
Скажу сразу – утро не добавило оптимизма. Собирался я в мрачных думах.
– Мы приберём всё, чтобы сияло, – попробовала поднять настроение собака.
– Как приедете, сразу веди её на кухню, – ещё раз напутствовала кошка.
– Может, ей всё-таки переодеться в домашнее? – засомневался я.
– А если она не будет? Может, она хочет зайти, рубануть с порога и к себе…
– Это вполне вероятно. Надо придумать что-то, чтобы ей надо было на кухню зайти.
– Предложить ей блинов испечь, типа в последний раз? – съязвил я.
– Принимаются только конструктивные идеи.
– Вы думайте пока, а я поеду, если что – звоните на трубу, не стесняйтесь. Сейчас уже не до игр в «рыцарей плаща и кинжала.»