Кошки и люди. Истории любви
Шрифт:
– Гошенька, ты тоже считаешь, что это хорошая работа? Можно допускать к защите? Иногда Гоша отвечал ей утвердительным «мяу», а иногда просто переворачивался на другой бок. Что, в сущности, означало то же самое.
Как бы поздно ни возвращался домой Лёня, Гоша всегда его ждал. Встречал в прихожей, помогал снимать ботинки, ловя лапами длинные шнурки. Обнюхивал кожаный портфель и куртку. Иногда пахло незнакомыми женскими духами, иногда чебуреками.
Гоша любил сидеть на коврике в ванной и смотреть, как Лёня бреется и чистит зубы. По утрам он следил, чтобы хозяин не проспал на работу. Едва только звонил
Пока Мама готовила завтрак, Гоша внимательно наблюдал за ней на кухне, зная наизусть всю неизменную последовательность ее движений. Вот она мешает овсянку, напевая мелодию венского вальса. Наливает кофе в свою любимую чашку с синими цветочками и золотым ободком. Кладет одну ложку сахара, садится на стул возле окна.
У Гоши был даже свой собственный стул на кухне, куда не сажали даже самых дорогих гостей. Это Гошин персональный трон, – смеялся Лёня.
После завтрака все уходили из дома. По тому, как тщательно они собирались, Гоша понимал, что уходили Мама и Лёня на весь день. Он быстро съедал все, что было в миске, и призывно мяукал, сообщая, что надо бы увеличить суточную норму корма.
Еды для него не жалели. Лёня покупал самые лучшие корма в магазине возле работы, баловал Гошу консервами с тунцом и лососем. Мама по вечерам давала несколько ложек ряженки, а по воскресеньям крошила в миску сваренное вкрутую яйцо.
Самое грустное в его жизни было ждать вечера, когда хозяева вернутся домой.
Чтобы время прошло побыстрее и Мама с Лёней вернулись пораньше, Гоша спал. Иногда он дремал на Лёниной тахте, засыпая на подушке. Когда становилось совсем тоскливо, Гоша шел в прихожую, где у порога стояли Мамины тапочки. Он клал на них голову и мысленно посылал Маме сигналы не задерживаться сегодня в институте.
Когда становилось тепло, они с Мамой гуляли по большому балкону и поливали цветы. Точнее, Мама их поливала, попутно состригая отмершие стебельки. Гоша ложился на пол и подставлял свой внушительный пушистый животик под теплые солнечные лучи. Мама отставляла в сторону лейку и наклонялась к коту, чтобы почесать откормленные полосатые бочки.
– Гоша, тебе не кажется, что у тебя лишний вес? Надо бы на диету, – говорила в последнее время Мама.
Несколько раз Лёня выводил Гошу на прогулку в парк. Важно и с достоинством водил по газонам кота на шлейке. Гоша не мог сказать, что ему сильно понравилось на улице. Там было много людей, незнакомых звуков и устрашающих запахов.
Он любил свой дом, где знал каждый уголок. В кабинете ему нравилось лежать в старом дедушкином кресле с клетчатым покрывалом и рассматривать многочисленные книги в книжных шкафах. По тому, как осмысленно Гоша смотрел вокруг, можно было подумать, что он знает содержание каждой из книг и лично был знаком с их авторами.
Зимой Гоша часто лежал на подоконнике и наблюдал за падающим снегом. Когда из теплых стран возвращались птицы, он следил, как они нарезают круги вокруг растущей за окном березы.
Гоша
Счастьем своим Гоша считал стабильность и постоянство. Казалось, всегда рядом будут Мама и Лёня, их заботливые руки будут гладить, чесать бочки, животик и за ушком. А он будет им помогать всеми своими кошачьими возможностями.
Казалось, так будет всегда. Но однажды все закончилось. Его мир, сотканный из присутствия рядом любимых людей, привычных запахов и ежедневных ритуалов, рухнул.
Сначала не стало Мамы. Та, что привезла его, маленького, домой шесть лет назад, исчезла навсегда. Ее тапочки какое-то время еще привычно стояли в прихожей, и Гоша думал, что это просто какой-то очень длинный день никак не может закончиться. Вечер почему-то не наступает, и Мама не возвращается домой. Затем тапочки убрали, стол в кабинете покрылся пылью. Не появлялись на нем больше работы Маминых студентов, и никто не шуршал бумагой.
Мамин запах ромашкового шампуня становился все слабее. Никто не варил на кухне овсяную кашу, не доставал с полки Мамину кружку с синими цветочками и золотым ободком, не варил кофе по Маминому рецепту.
В квартире появились неведомые ранее запахи сердечных капель, равнодушных людей из жилищной конторы, казенных документов, искусственных цветов. В доме поселился запах горя.
Гоша уже не будил Лёню по утрам. Тот несколько дней вообще не ночевал дома. Гоша никогда не оставался дома один на ночь. Ему было страшно. Есть не хотелось, хотя стояла полная миска корма. Лёня не забывал ее оставлять, несмотря на горе.
Потом Лёня вернулся. Он долго сидел в кабинете за Маминым столом и пил что-то сильно пахнущее из прозрачного стакана.
Гоша запрыгнул на стол привычным движением и положил голову Лёне на руку.
– Мамы больше нет, Гошка, – сказал Лёня, и что-то теплое и мокрое упало на кошачье ухо.
Лёня не плакал на похоронах, не плакал на поминках в Мамином институте. Он держался изо всех сил, думая, что если даст волю слезам, то не сможет остановиться. И никто теперь его не успокоит и не утешит. Он остался совсем один, без Мамы.
Но когда Гоша положил голову на Лёне на руку, он понял, что какая-то часть Маминой любви и ласки осталась с ним навсегда. Что-то такое она успела завещать Гоше, чтобы кот стал утешением единственному сыну, ежедневно согревая его теплом настоящей любви.
Лёня поднял на руки тяжелого толстого кота весом без малого десять килограмм и посадил себе на грудь. Уткнулся носом в горячий пушистый живот и почувствовал, как бьется кошачье сердечко.
Гоша продолжал честно исполнять кошачьи обязанности. Будил Лёню по утрам, следил, чтобы тот не забыл побриться и почистить зубы. Они теперь не завтракали вместе. Лёня перестал питаться дома, предпочитая кафетерий на работе по утрам и рестораны по вечерам. Гоша завтракал один, грустно хрустя сухим кормом. Он очень скучал по Маме и волновался, когда Лёня не приходил ночевать домой. Тревогу и одиночество Гоша заглушал едой. Он еще больше поправился и раздался в ширину. Бока приняли форму двух красивых полушарий.