Кошки-мышки

Тимошенко Наталья

Она пришла почти первой. Почти, потому что за столиком в углу, который всегда занимала их компания, сидел Леша Лосев, активно работая челюстями, а перед ним на тарелке лежала целая гора чебуреков.

– Опять моя сестрица веганом заделалась, раз ты так проголодался, что остальных не ждешь? – весело поинтересовалась Лера, бросив сумочку на свободный стул и плюхнувшись рядом.

Леша поднял на нее такой взгляд, что Лера сразу поняла: что-то случилось.

– Мы, кажется, разводимся, – подтвердил ее опасения тот.

Младшая Лерина сестра, Анюта, всегда была девушкой избалованной. Белокурый ангел с огромными синими глазами, она восхищала всех вокруг едва ли не с самого рождения, а потому и баловали ее каждый

в меру своей фантазии. Лера сестру не то чтобы недолюбливала, скорее, относилась к ней снисходительно, хотя в детстве завидовала Анюте. Ей самой досталась от отца довольно посредственная внешность: непослушные волосы, некоторая угловатость фигуры – и с сестрой они были похожи примерно настолько же, насколько похожи день и ночь. А уж когда Анюта находилась рядом, Леру и вовсе не замечали. Разница между ними составляла пять лет, и это позволило Лере вырасти чуть раньше, чем она окончательно возненавидела бы сестру. Теперь, когда одной было двадцать восемь, а второй – двадцать три, отношения между ними сложились вполне дружеские. Правда, Лера до сих пор не понимала, как Анюта умудрилась выйти замуж за Лешу Лосева, обычного полицейского. Не бизнесмена, не топ-менеджера крупной компании и даже не фотографа. Анюта нигде не работала, вела блог в Инстаграме и называла себя бьюти-блогером. Подписчиков у нее было около полумиллиона, а может, уже и больше, Лера давно не интересовалась, что позволяло сестре хорошо монетизировать блог. На рекламу к ней стояли очереди, и эффектная красотка позволяла себе перебирать. Несколько раз в год она ездила в путешествия, оплаченные спонсорами, конечно же, рассказывая обо всем в блоге. Рекламировала косметику, одежду, мебель, ювелирные украшения. Чего никогда не было в ее рассказах, так это мужа. Простой опер Алексей Лосев, старше Анюты почти на одиннадцать лет, не Аполлон внешне, очевидно, не слишком вписывался в контент блога. Так что их развод, на взгляд Леры, был делом времени. Она скорее удивилась бы, если бы они прожили душа в душу хотя бы пять лет. О чем честно и сказала Леше.

– Да я и сам знаю, – грустно вздохнул тот. – Не пара я ей. Кто я – и кто она.

– Действительно, – согласилась Лера, кивнув официантке, что обозначало «мне как обычно». – Ты взрослый серьезный человек, а она как была профурсеткой, так и осталась. Вообще не понимаю, как вы поженились.

– А я ухаживал красиво, – признался Леша. – Все деньги ей на букеты и украшения спускал, за одно колье до сих пор кредит плачу.

Он никогда не рассказывал этого, и Лера удивилась. Но не то чтобы сильно. По крайней мере, теперь стало понятно, на что купилась ее сестрица, три года назад бывшая двадцатилетней дурочкой, только начинающей путь в мире Инстаграма. Впрочем, и Леша не особо ее удивил, если уж на то пошло. Влюбленные мужчины порой способны и не на такую дурость.

– Сказала б я тебе, что ты дурак, но что тебя еще сильнее расстраивать? – вздохнула Лера, и Леша наконец улыбнулся.

– А я тебя за правду и люблю.

– Эй-эй! – Лера демонстративно взмахнула рукой. – Остановись на одной Горяевой, не лезь снова в петлю.

Теперь рассмеялись оба. За чем и были застигнуты следователем Вороновым, появившимся перед столом как черт из табакерки.

– Веселитесь? – поинтересовался он, садясь рядом с Лерой. – Ну-ну.

– Смех сквозь слезы, Петр Михайлович, – не соврал Леша.

Воронов, как всегда, долго и обстоятельно изучал меню, будто не ужинал здесь как минимум раз в неделю, а пришел впервые. Водил по-женски тонкими пальцами по строчкам, щурил близорукие глаза и шепотом проговаривал прочитанное. Все, кто был близко знаком с семьей следователя, утверждали, что его жена – отменная хозяйка, у которой даже завтрак состоит минимум из трех блюд, но, глядя на Воронова, сторонний наблюдатель едва ли мог в это поверить. Петру Михайловичу было уже далеко за пятьдесят, в его

возрасте мужчины часто обзаводятся лишним весом, но он был не просто худым, а откровенно тощим, что еще сильнее подчеркивалось ростом за метр восемьдесят. Воронов выглядел либо постоянно голодным, либо смертельно больным. А вкупе с его желанием поужинать вне дома хозяйские способности супруги ставились под большое сомнение.

За то время, что следователь изучал меню, успели подтянуться и Слава Шумаков, и криминалист Витя Павлюченко, и даже участковый Саша Сатинов, чье присутствие удивило Леру сильнее всего. Очевидно, следователь решил припахать всех, кто не успел оказать сопротивление. Странно, что не позвал бдительную соседку убитой. И только когда весь стол уже был заставлен салатами и холодными закусками, Воронов сказал:

– Ну что, начнем, дети мои? С кого? Лера?

– Только не с Леры, – взмолился Шумаков, – я еще от утра не отошел!

– Вот тогда точно с нее, пока есть не начали, а то потом кусок в горло не полезет, – назидательно поднял палец следователь.

По виду молодого оперативника было видно, что кусок ему уже не лезет, и это заставило Леру хищно усмехнуться. Наверное, не было в городе ни одного полицейского, кто не слышал бы о ее красочных рассказах за ужином, способных отбить аппетит у самого голодного. Идти ужинать с Лерой означало сесть на диету на ближайшую неделю. Однако сегодня ей стало жалко Шумакова. Может быть, повлияла новость Леши, потому что как бы ожидаемо это ни было, а все равно грустно. А может, та липкая тревога, которая приклеилась к ней длинными щупальцами в прозекторской и не собиралась отпускать. И Лере не захотелось пугать коллег кровавыми подробностями, поэтому ответила она максимально лаконично:

– Как я и говорила, смерть наступила около пятидесяти часов назад, примерно в одиннадцать утра четырнадцатого декабря. Жертве сделали укол с очень сильным снотворным, от которого она уже не проснулась. Я нашла на правом плече след. Затем убийца оттащил ее в гостиную, расстелил на полу чистую простыню, вскрыл грудину и вырезал сердце. Кожу разрезал чем-то острым, предположительно скальпелем, а вот ребра ломал, похоже, руками…

Шумаков заметно побледнел. Ну не виновата она, что без кровавых подробностей не обойдешься! И так смягчает, как может. Не стала же рассказывать про трупные пятна, по котором определила, что убили жертву не там, где ее обнаружили. Не стала рассказывать, как поняла, что ребра руками ломали. Много чего не сказала, кто ж виноват, что опера такие нежные пошли. Вот и на свидание пригласить некого, потому что если уж полиция такая, то что с других взять?

– Интересное кино получается, – задумчиво проговорил Витя, меланхолично пережевывая листик салата. Вот даже жалко, что парню всего двадцать пять. С ним Лера, пожалуй, могла бы поужинать. – Кожу резал скальпелем, сердце тоже профессионально доставал, а ребра – руками.

– Ребра скальпелем не разрежешь, – развела руками Лера, краем глаза замечая, что Шумаков уже позеленел. Скоро его можно будет оливковым маслом полить и жевать вместо салата. – А реберные ножницы в карман не положишь.

– Но и сердце он не в карман положил, – справедливо возразил Воронов. – Значит, какой-то… кейс или сумка у него были, почему туда не положил?

– Откуда ж я знаю? – пожала плечами Лера. – Это вам предстоит выяснить. Мое дело маленькое: констатировать факты.

– Ладно, – покладисто кивнул Воронов. – Что еще?

– А все. Вытащил сердце и был таков.

Воронов тяжело вздохнул, набил рот салатом оливье, который заказывал каждый раз (и зачем только меню так тщательно изучает?), прожевал, о чем-то думая, а потом повернулся к Вите.

– А у вас что?

– Да тоже не густо, – ответил тот. – Отпечатков пальцев много, хорошие, но по базе совпадений нет. Грязь из-под ногтей убитой совпадает с той, что нашли в коридоре.