Кошки умирают в одиночестве

Ним Анна

Только что?

Через несколько дней после очередной просветительской лекции о последней ядерной войне, унесшей жизни более чем половины планеты и нанесшей непоправимый урон мировой экосистеме, профессор Мортон внезапно объявил, что завтра их вывезут в музей в близлежащем городе. Все были чрезвычайно возбуждены предстоящим событием. Том, разумеется, тоже, хотя, будучи достаточно сдержанным и скрытным по своей натуре, он никогда открыто и не выражал своего воодушевления.

После пробежки Том вернулся в общежитие, наскоро принял душ и вошел в комнату, которую делил с другими тремя ребятами. Его соседи уже проснулись и потихоньку собирались, радостно переговариваясь между собой. На вошедшего Тома никто – демонстративно или нет – не обратил внимания

и не поздоровался с ним.

– Эй, ты бы поторопился, – посоветовал Лестер, бросая взгляд на настенные часы. – Велели не опаздывать.

Лестер был, пожалуй, единственным человеком из всех его сокурсников, который, в общем и целом, нравился Тому. Это был спокойный, рассудительный черноволосый юноша с волевыми, даже немного жесткими чертами лица и обычно невозмутимыми золотисто-карими глазами. Он был невысок ростом, но достаточно крепко сложен. Единственный его недостаток, но довольно существенный, на взгляд Тома, состоял в том, что Лестер был близким другом Джейсона – вечного соперника Тома. Хотя сам Том – он этого не отрицал – никогда и не пытался сблизиться с кем-либо, так что винить Лестера было, по меньшей мере, глупо.

– Мне и не нужно много времени, – пожал плечами Том, вешая влажное полотенце на спинку своей кровати. – Вещи я еще вечером собрал. Сэкономил время.

Стоящий неподалеку высокий и широкоплечий юноша с густой копной золотистых волос, склонившийся над собственной застеленной кроватью и, судя по всему, складывающий кое-какие вещи в рюкзак, недобро покосился в сторону Тома.

– Коль ты такой экономный, то и душ не следовало бы принимать – незачем тратить воду зазря.

– Ты бы лучше подумал о времени, которое тратишь на свою драгоценную шевелюру. Вот была бы экономия, – тут же отпарировал Том.

Это была обычная перепалка для Тома и Джейсона. Они были вечными соперниками во всем: в учебе и спорте. Два блестящих студента школы, которые не уступали друг другу ни в уме, ни в спортивных способностях, но обладали при этом диаметрально противоположными характерами. Активный Джейсон с явно выраженными лидерскими задатками был обычно открыт, весел и весьма обаятелен, отчего остальные ребята тянулись к нему и стремились подражать. Том же, напротив, всегда предпочитал одиночество компании и сторонился практически всех своих сокурсников, которые, в свою очередь, считали его угрюмым и нелюдимым зазнайкой. Джейсон разделял общую точку зрению насчет Тома. Том же, в свою очередь, считал Джейсона искателем дешевой славы и популярности. Но при этом каждый из них втайне считал другого достойным соперником, которого необходимо превзойти.

В этот раз Джейсон не счел нужным отвечать и, кивнув Лестеру, вышел из комнаты. Лестер, помолчав немного, вышел вслед за другом, оставив Тома одеваться в одиночестве, которое он так любил.

***

Джейсон не ненавидел Тома, нет. Но ему не нравилось холодное высокомерие последнего. Том всегда держался наособицу относительно всех остальных сокурсников, будто слегка свысока поглядывая на них. Это чрезвычайно злило Джейсона, который, хотя (скажем откровенно) и считал себя лидером, но все же относился ко всем ребятам прекрасно. Может быть, чуточку покровительственно, но тем не менее всегда был готов помочь. Том же был нелюдим и будто надменен. В одиночку бегал на стадионе по утрам; в одиночку забирался в дальнюю беседку на территории школы; даже в библиотеке сидел за самым дальним столом в полном одиночестве. Если же случалось разгореться какой-либо драке, Том по обыкновению всегда стоял в стороне, холодно и даже чуть скучающе поглядывая на дерущихся и при этом не предпринимая ни единой попытки разнять их. Или, бывало, брал да уходил прочь, будто все это и все они были ниже его достоинства. И Джейсон злился.

Кроме того, Том был единственным, кто действительно мог составить конкуренцию Джейсону во всем: в спорте ли, в учебе ли. В беге, правда, Джейсон сильно уступал Тому, что также чрезвычайно злило парня, привыкшего к первому месту. Успокаивал себя он только тем, что в рукопашной борьбе ему все же не было равных. Хотя справедливости ради следует отметить, что Джейсон был несколько выше и куда крупнее худощавого Тома.

Лестер был Джейсону ближе прочих. Сам по себе он был сдержанным юношей и старался по возможности сдерживать эмоциональные порывы своего вспыльчивого друга. Невозмутимость и бесконфликтность одного уравновешивали взрывной темперамент второго. Кроме того, Лестер никогда и ни в чем не превосходил его, даже будто не особенно старался и тем самым не угрожал самооценке и самолюбию Джейсона. Возможно, это являлось не последней причиной, почему Джейсон был так необыкновенно привязан к своему другу. Всегда ведь приятно существование хотя бы одного человека в твоем окружении, который самым естественным образом поддерживает твою самооценку на высоком уровне, никогда не соперничает с тобой и с которым ты чувствуешь себя в своего рода психологической безопасности.

Лестер был таким человеком, а вот Том – нет.

В глубине души Джейсон, хотя и не признавался в этом, всегда холил мечту обойти, наконец, Тома в беге. Очень уж ему хотелось стать действительно лучшим – лучшим во всем. Именно поэтому к одному из соревнований по бегу на короткие дистанции он втайне ото всех (кроме, пожалуй, Лестера) стал готовиться намного более усердно, нежели обычно. Однако вновь его постигло горькое разочарование. Первое место снова присудили Тому, и далось это тому, казалось бы, без особого труда. Ослепленный яростью Джейсон дождался Тома, вернувшегося с наградой в общежитие, и, грубо вырвав ее из рук, изо всей силы кинул ее оземь. Позолоченная фигурка, жалобно звякнув, подскочила разок и закатилась под кровать.

– Ты жульничал! Жульничал! – заорал Джейсон вне себя от злости, хотя мысленно и понимал, что это абсурд.

Ребята, привлеченные шумом, стали, перешептываясь, подтягиваться к ним, образуя круг. Том же, не обращая ни на кого внимания, скрестил руки на груди и, прищурившись, смотрел на соперника ледяным взглядом. Он был зол, но также знал, что его демонстративное хладнокровие и безразличие бесят эмоционального Джейсона более всего.

– Что, – спокойно произнес Том, и его светлые глаза сверкнули, – так проще для твоей непомерной самооценки думать, что тебя можно обойти только при помощи жульничества? Так вот, у меня для тебя новость: я не жульничал. Я просто лучше тебя. Смирись уже и живи дальше, – и тут же получил кулаком в глаз.

Это был неслабый удар, должен был признать Том. Из глаз у него аж искры посыпались, а мир немедленно вспыхнул белым пламенем.

Впоследствии Джейсон даже не мог объяснить, что случилось, но в тот момент в его глазах будто что-то померкло. В следующую секунду он взревел, схватил Тома в охапку, а далее у него образовался будто провал в памяти. Очнулся Джейсон только спустя минут пять, обнаружив себя сидящим верхом на Томе и методично наносящим тому удары, в то время как тот, уже изрядно потрепанный, слабо пытался блокировать их, что не особенно помогало. Лицо у Тома было разбито, из носа вовсю текла кровь. В каком-то одурении Джейсон глянул на своего противника и вдруг ощутил чью-то руку, мертвой хваткой вцепившуюся в его плечо и ощутимо тянущую его назад.

– Хватит! Успокойся! – выкрикнул ему в ухо Лестер не своим голосом. – Джей, успокойся, говорю! Достаточно! Все! Все!

Только голос друга в какой-то степени привел его в чувство. Джейсон, немного удивленный, взглянул на свои руки: костяшки на правой руке были сбиты и перепачканы кровью.

Том, лежа на спине, молча утирал нос и отплевывался кровью. Он не проронил ни слова за все время их драки, ни разу не запросил пощады.

Никто из их товарищей также не произнес ни слова за всю драку, никто не подошел оттащить Джейсона. Все побоялись. Все, кроме Лестера. Или, может быть, просто не захотели, ведь именно так Том сам и поступал, когда другие дрались при нем. Смотрел, не вмешиваясь, или же уходил прочь. Так и поступили с ним. Никто из присутствующих не протянул ему руки, никто не помог ему даже подняться.