Кошкин сын
Шрифт:
Больше всего в зоологическом парке ланей — 74. Есть также олени [28 штук] и бараны-муфлоны [50 особей].
Из мелкоты встречаются лисы, которые проникают на территорию зоопарка через подкопы под бетонным забором, опоясывающим «Таврию», и зайцы, тоже пользующиеся лисьими подкопами. Осенью 2012 года появились еще пять сурков: их — для пополнения зоопоголовья «Таврии», специально завезли.
Тогда же — осенью 2012-го, работники зоопарка и рыбу в свои пруды запустили — карпа, белого амура, толстолоба. Со временем, значит, и рыбалка посетителям парка предложена будет знатная.
Существуют ли в «Таврии»
Конечно же, имеются в «Таврии» и птицы. На вышке [она находится почти в центре парка] регулярно выводит птенцов большой грач. А на хозяйственном дворе обсуждают последние новости птичьего мира цесарки и павлины. Присматривают за ними грозный орел по кличке Жора [мы, правда, к нему обращались более уважительно — Георгий] и трехцветная [приносящая счастье, как уверяют в народе] кошка Мурочка.
Об обеде, который готовят в зоологическом парке для гостей [а их здесь ждут всегда], я умолчу. Как нельзя музыку, джазовую композицию, скажем, словами передать, так и угощения радушных хозяев не передаются никакими словесными описаниями.
Фото Сергея Томко
2013
Среди бизонов в зоопарке с музыкальным названием «Джаз»
Быстроногие лани
Лошади Пржевальского
В зоопарке
САМАЯ УКРАИНСКАЯ ПТИЦА
Нисколько не шучу: в Запорожье, как и во многих других украинских городах, можно увидеть птиц с расцветкой… украинского флага.
Ко мне домой они прилетают каждое утро — когда я, собираясь на работу, выставляю за окно кормушку с подсолнечными семечками для синичек.
С ними, с красавицами-синичками, самая украинская птица и прилетает в гости. Она, собственно говоря, тоже синичка. Или, как я говорю, ее младшая сестричка.
Но обо
Моя дружба с синицами началась давно — наверное, больше десяти лет назад, с одного забавного случая.
Как-то в начале лета я — как обычно рано поутру, разминался на спортплощадке на пришкольном дворе по соседству с домом. И в какой-то момент обратил внимание на ворону — серо-пепельную, как тогдашнее ненастное утро, которая, поглядывая на меня, осторожно — по полшага, подбиралась к какой-то крохе, замершей на земле. «А ну, пошла!» — взмахнул я рукой и подошел ближе к крохе, которой оказался… махонький синичонок. Посадив его на ладонь и накрыв другой, не обращая внимания на злобные выкрики в мой адрес взлетевшей на дерево вороны, я понес кроху домой — отогреть и накормить.
О том, что синичонок пребывает в общем-то в добром здравии, он объявил только возле подъезда, легонько ущипнув меня клювиком.
Птичка-невеличка в свое удовольствие жила у нас — на окне между рамами, где я для нее положил несколько веточек и регулярно оставлял горку очищенных подсолнушек, больше недели. А потом к окну зачастили взрослые синицы, углядевшие с улицы кроху. Они цеплялись с внешней стороны за раму и заглядывали внутрь, наблюдая через стекло за малышом-сородичем.
А когда я для них стал открывать форточку, синички усаживались на нее и, перебивая друг друга, на своем птичье-синичьем языке объясняли синичонку, как ему нужно действовать.
И он понял, чего от него хотят: начал усиленно тренироваться, чтобы взлететь на своих неокрепших крылышках до форточки, за которой начиналась, как ему объяснили знающие соплеменники, Свобода.
И взлетел таки в какой-то из дней.
И исчез.
Но не навсегда. Когда пришла холодная и дождливая осень и корма стало не хватать, повзрослевший синичонок объявился: усевшись однажды утром на форточку, он громко объявил: «Цитттт!». Я вернулся, мол. Так я посчитал, что это был именно он — до этого ведь к нам вот так, по-свойски, синицы никогда не заявлялись.
С того дня мы стали подкармливать [и кормили до весны, а затем и до сегодняшнего дня], подсолнечными семечками и нашего знакомца, и всех его друзей и родственников.
А их у него много набралось: в самые морозные дни за подсолнечным продуктовым набором к нам прилетает… до ста синиц, которые, кстати, друг от дружки отличаются размером нагрудной продольной полоски: у самцов она шире — иногда почти на всю грудь. При этом молодую птицу тоже можно сразу узнать в стайке: у нее как бы слегка грязноватая расцветка. Синицы же взрослые окрашены в ярко-насыщенные цвета.
Точное название этой птицы звучит так: большая синица или Parus major [латынь] — большой парус, т.е.
К слову, года через два после начала нашей дружбы у меня за окном объявилась стайка синичек… из сказки, наверное. Или из детских снов. От обычных парус майоров они отличались цветом [обычно белых] щечек. И розовые встречались, и красные, и голубые, и синие…
Словно через радугу-дугу где-то промчались эти птички и радуга раскрасила их таким удивительным образом.
А в какой-то из дней меня к окну зовет жена Лариса: «Иди быстрее, посмотри, кто к нам прилетел!». Я подошел и увидел махонькую синичку, расцветка которой в точности повторяла… цвета украинского флага.