Кошмар поселка Синицино
Шрифт:
– А бык, что?- Спросил Стас.
– Бык караулил его рядом, ждал, пока вылезет. Но не дождался. Вечером скотину дома ждут, уже темнеет, а их все нет. Пошли искать хозяева, и набрели на такую картину. Темнеет, скот пасется, этот переломанный в тракторе на боку, и рядом бык ждет второго раунда.
– Угадай страну по фотографии,- сквозь смех проговорил Толян.
– А, всё говорят, что в деревне делать нечего,- добавил Степь,- находят люди себе развлечение.
– А кому-то, и в городе делать нечего,- добавил Саня,- вечно ноют, все не так, все не эдак.
Вскоре они добрались до третьей бутылки, а когда иссушили и
– Нынче спокойно посидели,- сказала она перед уходом.
– В смысле?- Наперебой переспросили ничего не понявшие ребята.
– В прошлый день рождения, Толя с солдатами так упились, что среди ночи отправились в женское отделение. На приключения их потянуло. Ладно бы, ушли потом, так, они перебудили всех пациенток, устроили там медосмотр, да еще и уснули ко всему прочему. С утра заведующий пришел, а они храпят в койках с пациентками.
– И что потом?- Поинтересовался Степь.
– Скандал был потом, чуть не уволили его. Но, за выслугу лет, дали последнее китайское предупреждение. Пока, вроде, держится.
– Ну, Толян молодец, конечно,- сказал Бамбуча,- наш, русский человек. Не хуже того пастуха на тракторе.
Парни в голос засмеялись. К этому времени на улице уже стемнело, ночи стали прохладные, последние дни тоже не отличались хорошей погодой. Шли дожди, листья почти полностью пожелтели, буквально за неделю - настала настоящая осень. В помещении стало прохладно, теперь окна открывались лишь для проветривания, поэтому, воздух в помещении был спертым и угнетающим. Запах лекарств перемешивался с другими неприятными зловониями, что отбивало всякое желание сна. Стас с радостью выходил на улицу подышать свежим воздухом, побыть немного наедине с собой. В понедельник выписали Оловянного, ходить за продуктами стало некому, и на испытательный срок был поставлен Саня. Он очень старался оправдать доверие врачей, поэтому, не делал никаких глупых поступков, не уходил с территории. Ему дали возможность выходить до первого замечания, поскольку, желающих на эту должность было предостаточно.
Уход Оловянного остался как-то незаметен для большинства пациентов. Он особо ни с кем не контактировал, так, время от времени, мог перекинуться парой фраз с кем-нибудь из элиты. Лишь Стас, который проводил с ним наедине много времени: в походах за едой, в прачечную, немного тосковал в его отсутствии. В таком тесном помещении быстро привыкаешь к людям, которых видишь каждый день. Когда они уходят, волей-неволей, становится пусто без них. Даже странный Оловянный, и тот запал в душу Стаса, со своими приговорками, со своей манерой речи.
Он многим не нравился, но человеком он был хорошим. Всегда принесет кипятка для чая, найдет почитать какую-нибудь книгу, даст послушать приемник перед сном.
Однажды они ходили в самоволку, в парк, и так там нажрались с местными ребятами, что забыли ужин возле столовой, в кустах. Пришлось бежать второй раз, нести бачок и мешок с хлебом. Все, конечно, уже было остывшим, ужин запоздал на целый час, но, в итоге, все обошлось. Пожали плечами, мол, с кем не бывает, и завалились оба спать.
Стас привык спать в коридоре, теперь уже никто ему не мешал, как было поначалу: постоянно просыпался от хождений пациентов взад-вперед, слышал во сне их бормотание и храп. Когда он избавился от кошмаров, его сон стал чутким, но, со временем прошло и это. Сейчас он спал, как и обычные люди, не вскакивал с криками с кровати, и не махал руками, как сумасшедший. Терапия шла ему на пользу, скоро должны были уже выписать. Но до этого момента, ему нужно было успеть рассказать всю историю Елене Александровне. Он видел, как в ней борются скептик и человек науки, изучающий психические расстройства с любознательностью и внутренним миром, который, где-то глубоко в душе верит в его рассказ, и тайно переживает за участников событий. Публично ей нельзя показывать это, но Стас неплохо разбирается в людях, и он каждый раз замечает ее реакцию на те или иные фразы и фрагменты повествования. То в ее глазах читается азарт, то страх, но, чаще всего, сочувствие.
Он уверен, что она не выпишет его, пока не узнает, чем же все закончилось. Парень не спешил заканчивать свой рассказ, он не знал, сможет ли кто-нибудь так же внимательно выслушать его от начала до конца. А поделиться с кем-то было просто необходимо. Такой страшный груз нельзя держать в себе, иначе нервный срыв может повториться. Целый месяц он, по несколько часов, чуть ли не каждый день приходил в кабинет к заведующей на исповедь, делился своими страхами, рассказывал такое, во что мало бы кто поверил. Да, кто бы вообще стал такое слушать?- а у нее работа, которая со временем переросла в привычку - после обеда выгонять всех из кабинета, и приглашать на аудиенцию простого парнишку из заброшенного поселка, который делился своими кошмарами, и приходил постепенно в себя.
Его лечение было полностью приостановлено, больше не прописывали никаких препаратов, не ставили уколов. В успокоительном он, так же, не нуждался. По всему видимому, сейчас Стас проходил курс реабилитации после полученных душевных травм. Как подозревал сам парень, ему стало лучше после получения доступа к алкоголю. Спиртное притупляло его болезненное восприятие воспоминаний, служило для него в медицинских целях. Такое оправдание придумывают для себя все алкоголики, это ни для кого не новость, но Стас таковым не являлся. Он не хотел забыться в бутылке, где-то в одиночестве, он выпивал в компании под веселые рассказы его товарищей по отделению. Где-то там, вне стен больницы, вряд ли бы они могли подружиться такой компанией, люди были слишком разные и по возрасту, и по интересам. Но здесь приходилось выбирать себе компанию из самых адекватных, поэтому все они так сблизились.
Иногда они напоминали ему школьных друзей, с которыми продружили многие годы. До тех пор, пока вампиры не ворвались в их жизнь, и не отобрали самых близких ему людей. Они, конечно, встретили их, как полагается, дали отпор, но это сути дела не меняет. Эта нечисть прокатилась по поселку и затронула каждую семью, зашла и опустошила каждый дом, сотворила бойню в некогда живущем и процветающем месте. Стоило ли кого-то обвинять? Возможно, только себя, так как нужно было выбираться оттуда и бежать, куда глаза глядят. Но они были горячими ребятами, способными идти до конца, не понимая, что силы не равны.