Космические вампиры

Уилсон Колин Генри

— Этого не требуется. Единственное, что нужно — это, чтобы вы выступили сегодня вечером по телевидению. Там вы выскажетесь в том духе, что «Странник» надо немедленно отбуксировать к Земле. Скажете, что медлить с этим глупо, когда инициативу могут перехватить другие страны. После этого я объявлю, что назначаю вас начальником экспедиции по доставке «Странника», и завтра же утром вы отбудете на лунную базу. Это все, что от вас требуется. — Карлсен не мигая смотрел в глаза Джемисону, перебарывая в душе усталость и растущее чувство поражения. — Я жду ответа: сейчас, — требовательно добавил тот.

— Может, попробовать его уговорить? — спросила девица и, не дожидаясь ответа, села Карлсену на колени и откинула ему назад голову — все это без кокетства, словно санитарка

на медосмотре. Почувствовав ее прохладные ладони у себя на коже, он осознал, что она забирает его энергию; ясно было, что под коричневым строгим костюмом на ней почти ничего нет. Удивительно, но несмотря на истощение, Карлсен ощутил, как в нем пробуждается стойкое желание. Прикрыв ему ладонями уши, девица наклонилась и Припала губами к его рту. Он вновь испытал томный восторг, желание сдаться, позволить ей овладеть своей волей. Почувствовав его расслабленность, она провела ему по шее нежной кожей оголившихся рук; губы у девицы стали влажными, влекущими. Карлсен наблюдал, как жизнь из него вытягивается к ней в тело; жизненные силы лились, словно кровь из отворенной вены. Вскинувшись напоследок, Карлсен попытался шевельнуться, но совокупная их воля вжала его в кресло. Одновременно с тем, как сила сопротивления убывала, чувство беспомощности переплавлялось в теплое ответное влечение. Отчасти, видимо, из-за легкого нажима ее бедер, которыми она ритмично надавливала ему на сокровенное место, умело имитируя половой акт. Он ощущал через костюм тепло ее увесистых грудей; хотелось потянуться и сорвать с нее досадно мешающую одежду. Желание сделалось жгучим, неистовым; осознавалось ее удивление тому, что он перестал быть пассивным. И тут Карлсен ощутил, что может встречно использовать свою волю; некая сила, пробившаяся вдруг из какой-то немыслимой глубины, заставила девицу прижаться еще теснее, буквально впившись в него губами. Не шевелясь, он мог держать ее, как птица, очевидно, держит червяка. Теперь уже он цедил из нее жизненную энергию, всем существом своим горя от сладостного утоления лютой жажды.

— Что ты делаешь, Враал? — послышался голос Армстронга. — Не убивай его.

Карлсен усилил хватку, самозабвенно отдаваясь наслаждению, с которым не могло сравниться никакое иное; от такого тесного контакта горела плоть.

Увидев, что Джемисон хватает ее за плечи, он ослабил хватку, уступая ему девицу. Тот рванул с такой силой, что она, попятившись, ударилась о стол и рухнула на палас. Джемисон открыл было рот, но тут взгляд его упал на припухшие губы и опустевшие от изнурения глаза той, что звалась Враал. Реакция была мгновенной: он повернулся к Карлсену, и сила его воли хлестнула, как молния. Карлсена должно было пригвоздить к стулу, пробив сопротивление раз и навсегда, наподобие пули, пущенной в солнечное сплетение. Однако Карлсен оказался даже быстрее — он парировал чужую волю, увернувшись, как боксер от прямого удара; и прежде чем Джемисон опомнился, сам нанес ответный удар, угодив Джемисону по ребрам — да так, что того отбросило к стене. Уклон влево напомнил об Армстронге; Карлсен не успел сгруппироваться и получил неуклюжий, но сильный удар, вскользь пришедшийся по голове. Рассвирепев от боли, Карлсен переборщил с ответом. Вспыхнувшая ярость огрела Армстронга по плечу словно тяжелой дубиной, сломав кость. Тот отлетел через кабинет, наотмашь ударившись о стену головой. Не в силах подняться, он лишь грузно привстал на колени, глухо мыча и пялясь осоловелыми, мутными глазами.

Джемисон, чуть покачнувшись, поднялся, неотрывно глядя на Карлсена, и стоял, придерживаясь за стол. Левый глаз у него заплыл, по щеке струйкой стекала кровь; в непроницаемом взоре, тем не менее, не читалось ни поражения, ни страха.

— Черт бы побрал! Кто ты такой?

Собираясь с мыслями, чтобы ответить, Карлсен вдруг ощутил, что это ни к чему. Вопрос задавался не ему. С губ сходили слова на чужом языке, содержание которого, кстати, было понятно.

— Моя родина Картхис, — произнес он. Он сознавал, что это язык Ниотх-Коргхай.

Джемисон полез в карман, вынул оттуда белоснежный носовой платок

и промокнул с лица кровь.

— Чего тебе от нас надо? — спросил он спокойным и ровным голосом.

— Я думаю, ты об этом знаешь. — Говоря, Карлсен заметил, что владеющий девушкой вампир, потихоньку выползал из ее тела. Даже глядя в противоположную сторону, каким-то непостижимым чувством он ведал, что беглец крадется к окну.

— Тебе не уйти, Враал, — сказал он. — Мы тысячу с лишним лет потратили, разыскивая тебя. Поэтому не надейся, что тебе это снова удастся. — Он схватил и втащил бесплотную беглянку обратно в комнату. Хезлтайн с Фалладой, вытаращив глаза, смотрели на прозрачный лазоревый силуэт, различимый теперь на фоне стены. Он переливчато подмигивал светом циркулирующей внутри, как клубы дыма энергии.

Карлсен повернулся к Фалладе.

— Прошу извинить, что говорю на нездешнем языке. У себя мы общаемся просто мыслью, но иногда все равно используем древний язык Ниотх-Коргхай.

— Я не понимаю, — в замешательстве выговорил Фаллада. — Ты…?

Олоф понял невысказанный вопрос.

— Я — обитатель Картхис, планеты у звезды, именуемой Ригел. Я использую тело вашего друга Карлсена, который совершенно четко сознает происходящее. Можно сказать, я на время позаимствовал его тело.

Он поглядел на Армстронга, медленно выправляющегося в сидячее положение, затем на Джемисона. — Идемте. Пора в путь.

Фаллада с Хезлтайном, застыв от изумления, смотрели, как от Карлсена начала отделяться пурпурная дымка. Сияние у нее было более насыщенное, чем у другого пришельца, и, казалось, утыкано крохотными, похожими на искры, точками света.

Карлсена вдруг охватила слабость, как от потери крови.

— Подожди, пожалуйста, — попросил он. Свет багровел в середине кабинета настолько яркоо, что резало глаза. Тут перемежающиеся, размытые силуэты отделились и от Армстронга с Джемисоном. В сравнении с насыщенным, полыхающим багрянцем своего пленителя, они были едва различимы. Армстронг завалился набок, челюсть у него отвисла. Джемисон тяжело рухнул в кресло у себя за столом и посмотрел на девушку с растерянным непониманием, словно впервые видя.

Вглядываясь в багряные переливы, колышащиеся на фоне стен, Карлсен ощутил в себе эмоции столь глубокие, каких никогда не испытывал прежде. Душу раздирал благоговейный ужас вперемежку с неимоверной жалостью. Впервые он в полной мере сознавал все одиночество и бесприютность, толкавшие этих бродяг рыскать по галактике в поисках жизненной энергии. Чувствовал их неизбывный ужас перед холодной пастью конечного небытия, готового поглотить их навсегда, вместе или порознь. Перед такой реальностью собственная жизнь внезапно показалась пустяком — с самого рождения ее полонили какие-то тусклые, невыразительные тени людей и вещей. Осознание всего этого придало храбрости, настоянной на гневе. Сделав шаг навстречу свечению, он крикнул:

— Не убивай их! Отпусти.

Собственный крик показался ему полным абсурдом — все равно, что доказывать что-нибудь безмолвной горе. Однако спустя секунду в ответ внятно донеслось: «Ты знаешь, чего ты просишь?». Слышно ничего не было, слова внедрялись прямо в мысль.

«Чего такого уж дурного они, в конце концов, сделали? — запальчиво спросил он. — Им всего лишь хотелось жить. За что их наказывать?» Говоря это, он продвинулся еще на шаг, в место, озаренное свечением. И тут вновь ощутил мощный прилив энергии и способность прозревать умы окружающих. На этот раз голос у него доносился как обычно, изо рта.

— О наказании не может быть и речи. Но чтобы восторжествовала справедливость — вам быть судьями.

Наводнив тело Карлсена, безвестный вершитель нагнулся, поднял его руками девушку и аккуратно усадил ее на стул возле стола. Глаза у нее открылись, и она взглянула на Карлсена с удивлением и некоторой робостью. Наклонился над Армстронгом, схватив его за оба плеча — хлынувшая из пальцев целительная сила срастила перелом. Переступил к Джемисону, испуганно отшатнувшемуся от протянутой руки. Ладонь коснулась распухшей побелевшей скулы — на глазах у всех синяк и опухоль исчезли.