Космический патруль [=Космический кадет]
Шрифт:
— Нет, я… — начал Пит. Его прервал громкий голос, донесшийся из громкоговорителей.
— Прошу внимания! Тишина! Прошу внимания! — В углу зала стоял молодой человек, одетый в строгую светло-серую форму курсанта школы Космической Патрульной Службы. — Все, у кого нечетные серийные номера, — произнес он в ручной микрофон, — пройдут со мной. Возьмите с собой личные вещи. Четные номера останутся на местах.
— Нечетные номера? — повторил Текс. — Да это я! — воскликнул он и вскочил.
Мэтт посмотрел на свои инструкции. — И у меня нечетный номер!
Курсант прошел вдоль прохода рядом с ними. Мэтт и Текс не спускали
Мэтту захотелось ходить точно так же.
Когда курсант проходил мимо, юноша с многочисленными чемоданами схватил его за рукав. — Эй, мистер! — произнес он.
Курсант мгновенно повернулся, присел, затем спохватился и взглянул на юношу.
— В чем дело?
— У меня нечетный номер, но мне не унести одному весь свой багаж. Кто поможет мне?
— Никто. — Курсант с отвращением посмотрел на чемоданы. — И это все ваше?
— Да. Как мне поступить? Не могу же я оставить их здесь. Чемоданы могут украсть.
— Не понимаю, кому они могут понадобиться. — Курсант коснулся чемодана носком ботинка. — Отнесите все свое добро обратно на станцию и отошлите домой. Или просто выбросьте.
Юноша смотрел на курсанта непонимающим взглядом.
— Рано или поздно вам все равно придется избавиться от лишнего веса, — терпеливо пояснил курсант. — В случае перелета на учебный космический корабль вы имеете право взять с собой двадцать фунтов груза.
— Но… предположим, я соглашусь отправить багаж домой. Кто возьмется за переноску моего багажа?
— Это ваше дело. Если вы хотите служить в космическом патруле, следует научиться самому решать возникающие проблемы.
— Но…
— Молчать! — Курсант отвернулся и пошел дальше. Мэтт и Текс последовали за ним.
Через пять минут Мэтт, голый, как новорожденный ребенок, засовывал рюкзак и свою одежду в специальный мешок, помеченный его серийным номером. По команде он открыл дверь и вошел внутрь, прижимая к груди выданные инструкции и пытаясь сохранить остатки достоинства. Он оказался в групповом освежителе, где механические устройства вымыли его, вытерли, сполоснули, снова высушили — совсем как на конвейере. Его инструкции оказались водонепроницаемыми, и Мэтт стряхнул с них несколько капель воды.
В течение двух часов его осматривали, ощупывали, фотографировали, взвешивали, подвергли рентгеноскопии, сделали прививки, взяли образцы крови, тканей и многое другое. Мэтт совершенно растерялся. Один раз он заметил Текса, двигающегося в другой очереди. Текс тоже увидел его, махнул рукой, похлопал себя по ребрам и театрально вздрогнул. Мэтт попытался заговорить с ним, но в этот момент его собственная очередь двинулась вперед.
Врачи осмотрели ногу Мэтта, которая подверглась операции, попросили его подвигать ступней в разные стороны, спросили относительно времени операции и поинтересовались, не болит ли нога. Он честно признался, что болит. Сделали дополнительные фотографии, провели новые тесты. Наконец врачи сказали: «Все, отправляйтесь обратно в очередь».
— Вы считаете, что с ногой все в порядке? — не удержался от вопроса Мэтт.
— По-видимому. Вам будут предписаны специальные упражнения. Отправляйтесь.
Прошло немало времени, прежде чем он оказался в комнате, где одевалось несколько юношей. При входе его тело пересекло луч фотоэлемента; специальный аппарат мгновенно измерил его рост, вес и размеры тела. Через несколько минут в стене открылась крышка люка, и на скамейку прямо перед Мэттом упал сверток.
В свертке оказалось белье, синий комбинезон, пара мягких ботинок — все точно по его размерам.
Синий комбинезон Мэтт счел всего лишь временной одеждой, потому что ему не терпелось сменить его на такой же строгий светло-серый комбинезон курсанта космической школы. Ботинки привели его в восторг. Он надел их, застегнул и встал, ощущая их мягкость и то, насколько плотно облегали они ступни. Казалось, он может встать ногой на монету и определить, на орле она или на решке. «Кошачьи лапы» — его первые космические ботинки! Мэтт сделал несколько шагов, стараясь двигаться подобно курсанту, которого видел утром.
— Додсон!
— Иду! — Он поспешил к выходу и скоро оказался в комнате со столом, за которым сидел мужчина средних лет.
— Садитесь. Меня зовут Джозеф Келли. — Он взял из рук Мэтта документы. — Мэттью Додсон… рад познакомиться с тобой, Мэтт.
— Как поживаете, мистер Келли?
— Вроде неплохо. Итак, почему ты хочешь стать офицером Патрульной Службы?
— Потому что… — Мэтт заколебался. — Говоря по правде, сэр, сейчас я так растерян, что не могу ответить на этот вопрос.
Келли усмехнулся. — Это — лучший ответ из всех, которые мне пришлось сегодня услышать. У тебя есть братья или сестры, Мэтт? — Беседа продолжалась, и Келли несколько раз одобрительно кивал головой. Мэтт чувствовал себя хорошо в компании этого мужчины и откровенно, ничего не скрывая, говорил с ним. Он понимал, что перед ним сидит психолог: несколько раз Мэтт запинался, но заставлял себя честно отвечать на все вопросы.
— Ну, а теперь ты можешь сказать мне, почему ты хочешь стать офицером Патрульной Службы?
Мэтт задумался. — С самого детства мне хотелось отправиться в космос.
— Путешествовать, посещать незнакомые планеты, встречаться с разными людьми — мне все это понятно, Мэтт. Но почему не поступить в торговый космический флот? Учеба в Космической академии — трудный и длительный процесс, и вероятность того, что ты закончишь учебу и станешь офицером, всего один к трем. И это в том случае, если ты пройдешь все испытания и примешь присягу курсанта, — этого добивается не больше четверти кандидатов, прошедших отборочные тесты. Но ты можешь поступить в школу космического торгового флота — я могу перевести тебя прямо сегодня — и при твоих данных ты получишь сертификат космонавта еще до того, как тебе исполнится двадцать лет. Как ты считаешь?
На лице Мэтта появилось упрямое выражение.
— Но зачем отказываться, Мэтт? Почему ты настаиваешь на том, что хочешь стать офицером Патрульной Службы? Там вывернут тебя наизнанку, сломают тебя и не скажут даже слова благодарности. Они сделают из тебя человека, которого даже родная мать не узнает, и ты не станешь от этого счастливее. Поверь мне, сынок, уж я-то знаю.
Мэтт молчал.
— Значит, ты все еще настаиваешь на том, чтобы сделать попытку стать офицером, зная, что все шансы против тебя?