Косово поле. Балканы
Шрифт:
Косовары ничем не отличались от своих двойников из Юго-Восточной Азии и Центральной Америки. Под шелухой трескучих фраз о «независимом» крае и «зверствах» белградского режима скрывалась одна, но пламенная страсть — деньги и связанные с ними блага. Женщины, роскошные дома, сияющие лаком лимузины, золотые цепи на полкило, возможность удовлетворить свою самую сокровенную прихоть. Американские политики целиком и полностью поддерживали такие устремления, обеспечивая албанцев вооружением и, через посредничество ЦРУ, — рынками сбыта производных опиумного
Война и наркотики всегда ходят рука об руку.
«Партнеры» из числа лидеров «свободного Косова» изрядно раздражали Пола, хотя он этого никогда не демонстрировал в открытую. В отличие от дружелюбных сербов и македонцев албанские наркоторговцы были мелочны, старались урвать свою долю любыми средствами, постоянно врали и выкручивались и готовы были ради лишних пятидесяти-ста тысяч долларов зарезать родного брата. Состав косовской верхушки регулярно обновлялся за счет того, что торговцы вечно вступали в стычки и все время совершали друг на друга покушения. Не проходило недели, чтобы кого-нибудь из них не находили застреленным или задушенным в собственном доме. Также с периодичностью два-три раза в месяц на воздух взлетал чей-нибудь роскошный «бентли» или «ауди», осыпая улицу осколками стекла, выбитыми взрывом дверями и кусками дымящегося мяса.
Скучать не приходилось.
Помимо всего вышеперечисленного, в стане наркобаронов царили полнейший бардак и совершенное отсутствие дисциплины. Бойцы набирались в бригады по родственному признаку, отчего приказы частенько либо не исполнялись, либо рядовой перед выполнением долго спорил со своим командиром, приходившимся ему четвероюродным дядей по материнской линии, и обсуждал суть приказа со стоящими рядом свояками и кузенами.
Те же порядки наблюдались и на фронте в Косове.
Гендерсон криво усмехнулся.
Два мелких наркоторговца, Фирутин и Джемалия Абдурахмани, решили в обход «старшего» провернуть собственное дельце, напрямую продав американцам восемь кило героина и не поделившись с родственниками. Нередкая ситуация.
Его напарник, агент Сойер, чувствовал себя неуютно. Еще не привык к отсутствию четких правил и не понял до конца мелкую душонку Джемалии. Настороженно обводил взглядом внутренности барака, попытался выяснить у албанцев, где караульный.
Где-где? Гуляет! Вот и весь ответ на вопрос.
Побродит по окрестностям и вернется. Обычное дело…
Фирутин предложил попробовать героин на вкус.
Вот идиот! Думает, что у агентов других дел нет и они с радостью примутся лизать эту белую дрянь. Сам и жри свое дерьмо. Для определения качества предложенного товара в цивилизованных странах существуют химические тесты.
Сойер напрягся.
Нервничает. Ждет подвоха.
Зря.
Никто против них ничего не замышляет. Во-первых, бессмысленно. Денег у них с собой нет, так что убивать их — значит без прибыли нажить врагов в лице резидента ЦРУ в Македонии. Он то знает, куда отправились агенты и с кем.
И во-вторых…
Что «во-вторых», Гендерсон не успел додумать.
Голова у Сойера
Фирутин странно забулькал и съехал боком по стенке.
Джемалия дернулся, его голова откинулась назад почти под прямым углом, и жирное тело грохнулось на ноги упавшего ничком Гендерсона.
Боль была страшная.
Пол попытался позвать на помощь, но из горла вырвался только слабый хрип. Две пули тридцать восьмого калибра со сточенными на концах «рубашками» развалились при попадании в живот на шесть осколков и пропороли диафрагму вместе с нижними отделами легких.
Словно кто-то залил внутрь брюшной полости расплавленный свинец.
Американец попытался подтянуть ноги, но ему мешал Джемалия.
В последнее мгновение Гендерсон нащупал рукоять «браунинга», непослушными пальцами стал расстегивать фиксатор кобуры, и тут его череп разлетелся от выстрела в упор…
Сухогруз встал на рейде у выхода из Гибралтарского пролива. Прождать следовало три дня, пока согласно расписанию не пройдут несколько танкеров и эскадра вспомогательных кораблей Средиземноморской группировки НАТО. Все гражданские рейсы подчинялись строгой закономерности военной операции, график движения по проливу менялся по первой команде Брюсселя.
Чеченцы, сопровождавшие груз оливок, почти все время торчали под тентом на корме, не упуская из виду свой контейнер. Украинский экипаж с опаской поглядывал на немногословных и хмурых кавказцев, с первого же дня отказавшихся обедать вместе с командой и не вступавших ни в какие разговоры. На любой вопрос чеченцы только смотрели исподлобья, пожимали плечами и отворачивались, не произнося ни слова.
Спустя двое суток их оставили в покое и не приближались к ним ближе чем на двадцать шагов. Звери — они и есть звери, решили украинцы и стали демонстративно устраивать посиделки на носу судна, где пили припасенную горилку, поедали сало и немелодично пели заунывные песни. Капитан и его помощники из числа греков ни во что не вмешивались. Им слишком хорошо заплатили за провоз контрабанды, чтобы они совали свой нос в чужие дела.
Младший по возрасту Султан принес из камбуза полный чайник и уважительно подал старшему Арби полную чашку крепчайшей заварки.
— Сказать, чтобы кушать готовили? — Между собой они говорили на диалекте родного горного села, не опасаясь, что кто-нибудь поймет хоть слово.
— Потом, — Арби отхлебнул напиток и аккуратно поставил чашку на столик рядом с шезлонгом.
— Повар скоро спать пойдет, — напомнил младший.
— Э, поднимем, если надо! Или сами приготовим… — убеленный сединой горец мазнул взглядом по палубе, — русаки уже легли?
— Час назад.
— Никто к ящику не подходил?
— Даже близко не было. Боятся, — с улыбкой заявил Султан.