Косталь-индеец
Шрифт:
Пока индеец и негр приводили в исполнение намеченный план, дон Рафаэль скакал к гасиенде Лас-Пальмас. Первые полчаса прошли совершенно спокойно. Саванна так мирно покоилась при лунном свете, пальмы так тихо покачивались под усеянным звездами небом, что он начал думать, уж не подшутил ли индеец над его легковерием. Занятый этими недостойными мыслями, он почти бессознательно умерил аллюр своего коня и, вдыхая полной грудью благоухающий ночной воздух, погрузился в мечтательное настроение, которое так легко вызывает неизъяснимая прелесть южной ночи. Вдруг мелькнувшая в его голове догадка в одно мгновение развеяла его беспечное настроение и заставила снова пришпорить лошадь. Он вспомнил об оставленных хижинах и маленьких челноках, привязанных на вершине деревьев, как последнее спасение для тех, кого наводнение застигнет врасплох. Прошло еще полчаса, и вдруг, словно по волшебству, саранча и кузнечики перестали чирикать в траве, и благоухающее дыхание ночного ветерка заменилось другим ветром, напоенным болотными испарениями, острым и жгучим, как дыхание ада.
Недолго длилось это тревожное молчание, скоро путешественнику показалось, что он опять слышит шум водопада. Только теперь этот шум слышался в противоположном направлении, не сзади, а впереди путника.
Всадник подумал было, что он сбился с дороги и нечаянно вернулся назад; но луна, находившаяся по левую руку он него, тень, падавшая направо, убедили, что он ехал верно. Его сердце забилось сильнее, потому что если индеец говорил правду, его ожидала такая опасность, против которой были бесполезны и ружье, и шпага из толедской стали, и неустрашимое мужество драгуна. Мускулы его лошади остались его единственной надеждой, единственным средством спасения.
К счастью, продолжительное путешествие еще не истощило сил коня, который теперь тоже навострил уши и широко открытыми ноздрями втягивал струю влажного воздуха, служившего как бы предвозвестником наводнения.
Началась борьба между человеком и необузданной силой природы.
Офицер отпустил поводья и воткнул шпоры в бока своего скакуна, который помчался вихрем. Так как наводнение шло с востока к западу, и всадник ехал от запада на восток, то расстояние между ними должно было быстро уменьшаться. Вначале глухой и неопределенный шум все более приближался и походил на раскаты грома, который, начавшись вдали на горизонте, вскоре разражается над нашими головами. Саванна, казалось, убегала под ногами коня, быстро мелькали разбросанные там и сям пальмовые рощи, а верхушка колокольни гасиенды все еще не показывалась. Грозная масса воды тоже еще не являлась.
Благородный скакун не замедлял своего бега, но бока его начали вздуваться, и силы заметно истощались. Еще несколько минут бешеной скачки — и он неминуемо падет.
Офицер заметил состояние своего коня и с отчаянием потянул узду. Топот коня замолк, и ему послышался отдаленный звон колокола. Эти звуки, без сомнения, доносились с гасиенды, служа сигналом опасности.
Офицер вспомнил слова индейца: «Подумайте о тех, кто будет оплакивать вашу смерть». Есть ли в гасиенде, где его ждут, кто-нибудь, кто станет его оплакивать? Да, без сомнения есть, потому что при одном воспоминании об этом офицер возмутился против угрожающей ему гибели и решился сделать последнее усилие, чтобы избежать ее.
Для этого ему следовало дать лошади хотя бы краткую передышку. Он соскочил на землю и немного отпустил подпругу. В это время ему послышался топот другой лошади, скакавшей, очевидно, по той же дороге и с той же целью, что и он. Он обернулся и увидел всадника на сильной бурой лошади, которая, казалось, пожирала пространство.
В ту же минуту всадник поравнялся с ним, приостановил лошадь резким свистом и крикнул:
— Что вы там мешкаете, сеньор? Разве вы не слышите набатного звона? Разве вы не знаете, что воды вышедших из берегов рек устремились в равнину?
— Знаю, — отвечал офицер, — но моя лошадь падает от усталости, и мне придется подождать несколько минут.
Незнакомец взглянул на лошадь драгуна и соскочил на землю. Затем он поспешно подошел к лошади и ощупал ей бока, чтобы узнать состояние легких.
Дон Рафаэль с любопытством осмотрел человека, который, не заботясь о собственной безопасности, так великодушно хотел помочь путешественнику. Незнакомец был одет в платье погонщика мулов: грубую войлочную шляпу, китель из серой шерсти, подпоясанный кожаным поясом, холщовые штаны и козловые ботинки. Он был невысокого роста, черты его сильно загоревшего лица были приятны и нежны, и, несмотря на напряженность момента, удивительное спокойствие отражалось на нем.
Не успел дон Рафаэль вглядеться в незнакомца, как тот завершил осмотр.
— Животное еще не потеряло сил, — сказал он довольным тоном, — но на шее совсем не слышно биения пульса, хотя ноздри и бока раздуваются одновременно. Нужно только расширить путь для дыхания. Помогите мне, да поспешим, потому что зловещий шум приближается, и колокол звонит с удвоенною силой. Завяжите вашему коню глаза платком, — продолжал погонщик мулов и в то время как офицер поспешно повиновался, вытащил из кармана шнурок и обвязал им морду коня над ноздрями.
— Теперь держите этот шнурок изо всех сил.
В следующее затем мгновение в руке незнакомца блеснул нож, которым он проколол внутреннюю стенку ноздрей лошади.
Брызнула кровь; жеребец поднялся на дыбы, несмотря на все усилия своего хозяина, подняв с собой оставшийся в ноздрях ножик; потом снова стал на передние ноги. Как только его передние ноги коснулись земли, погонщик мулов схватил острие ножа и дернул его так сильно, что и рукоятка прошла насквозь.
— Если спасение вообще возможно, то теперь вы спасены, — сказал незнакомец, — ваш благородный конь будет бежать до тех пор, пока не откажутся служить его мускулы и сухожилия.
— Назовите мне ваше имя, благородный человек, — воскликнул дон Рафаэль, протягивая руку погонщику мулов, — прошу вас, скажите ваше имя, которого я никогда не забуду.
— Меня зовут Валерио Труяно, сеньор, я бедный погонщик, которому чертовски трудно живется на свете, но который утешается тем, что исполняет свои обязанности по отношению к Богу и людям честно. Моей последней обязанностью было не дать вам погибнуть здесь без помощи и совета. Теперь пусть совершается воля Всемогущего, — прибавил он, — наша жизнь в его руках, только он один может спасти от угрожающей нам ужасной опасности.
Произнеся эти напутственные слова торжественным голосом, мужество и твердость которого нашли отклик в сердце офицера, благочестивый Труяно вскочил на лошадь, дон Рафаэль последовал его примеру, и оба помчались по саванне, наклонившись к развевающимся гривам своих скакунов. Влажный ветер развевал их волосы, а зловещий шум наводнения приближался каждую минуту, сопровождаемый тревожным набатом.
Глава IV. ГАСИЕНДА ЛАС-ПАЛЬМАС
Много больших рек, протекающих близко друг от друга, орошают провинцию Веракрус. Кроме того, высоты Сьерра-Мадре 5 дают начало множеству потоков, которые впадают в эти реки или текут рядом с ними.
5
Сьерра-Мадре (исп. Sierre Madre) — Гора-Мать.