Костер и Саламандра. Книга вторая
Шрифт:
И я не удержалась, я сказала:
— Знаешь, Жейнар, я ужасно рада тебя видеть. Я навыдумывала таких ужасов, пока ты ходил забинтованный, а ничего ужасного. Простые шрамы, как у воина, который побывал в переделке. Сурово, но не страшно.
Жейнар чуть улыбнулся на правую сторону — слева его губы, кажется, не очень слушались:
— Это всё пустяки, леди Карла. Это всё — такие пустяки сравнительно…
И тут я заметила, как на него смотрят остальные детки.
С натуральной завистью. На героя-то, в боевых рубцах. Глупые
— Быстренько получилось с шинелями, — тихо сказал Байр. — Мы ведь сегодня уезжаем, леди Карла, да? Кроме Ларса и Алена…
— Пока нет, — сказала я. — Ольгер, а где Валор?
— Пошёл к новичкам, леди, — сказал Ольгер. — Читать лекцию. Их же надо учить настолько быстро, насколько можно.
— А дети? — спросила я растерянно.
— А дети умеют больше, чем те взрослые, леди, — сказал Ольгер, и я по его тону поняла, что это не шутка. — Они ведь уже долго с ним и с вами, дети. А кое-кто уже и встречался с настоящим врагом.
— А Райнор там, — вставил Норвуд. — Леди Карла, я ж говорил сегодня с Райнором!
— Да?! — завопила я. — Так что ж ты молчал до сих пор?!
— В маленькое зеркало, — сказал Норвуд. — Как только услышал — так сразу позвал. И он ответил на минутку… весь в саже, глаза светятся… Сказал, свяжется с вами, когда будет возможность и большое зеркало рядом.
— Нам всем ехать туда в ближайшее время? — спросил Ольгер.
— Вот не вам, граф, — сказала я. — Вы будете работать здесь.
Ольгер шмыгнул носом. Мне показалось, что он неожиданно сильно огорчился.
— Вы мне, что ли, не доверяете, леди? — спросил он горестно.
— Дуралей ты, — буркнула я. — Ты — самый ценный алхимик у нас. Убьют тебя — кем мы тебя заменим? Никуда ты не поедешь, баранище.
И это чудило сфер небесных разулыбалось так, что его лягушачья рожица сделалась совсем эльфийской:
— А можно поцеловать вам ручку, леди?
— Ножку, — огрызнулась я и рассмешила мальчишек. — Вот почему если человек гений, то непременно вот такое… непонятно что?
— Я просто рад, что вы мне доверяете, — сказал Ольгер и сиял при этом, как новенький медный грошик.
— Ладно, — сказала я. — Всё это пустяки. Я вот о чём жалею, парни… Что мы потратили слишком мало времени на то, чтобы научиться поднимать и укладывать трупы. Вот просто: поднять — уложить. А ещё — почти не учились давать трупу приказ надолго, по междугорскому методу.
— Мессир Валор объяснял, — сказал Байр. — Не беспокойтесь, леди.
— Объяснял — но вы ведь не поднимали…
— Ну как-то не до этого же было, — сказал Норвуд таким тоном, будто пытался оправдаться.
— Но все помнят формулы, — сказал Жейнар, мотнув чёлкой.
— Так практика нужна, не только формулы, — сказала я с досадой.
— Что-то мне подсказывает, — сказал Байр, — что будет у нас практика. Много практики. И мы научимся.
И тут в наш каземат вошли Валор и один из наших штаб-офицеров новеньких. Новенького я на построении не запомнила. Это был уже немолодой мужик — а может, так казалось из-за очень необычного клейма: совершенно лысый. Крупный, мощный: мускулы распирали шинель, и подбородок как кирпич, выдавался вперёд на ладонь.
— Добрый день, деточка, — сказал мне Валор, а потом обратился ко всем. — Познакомьтесь, мессиры: мэтр Робур. Родом из Святой Земли, провёл там детство и юность, потом переехал в Девятиозерье, а уже оттуда перебрался к нам, когда и в Девятиозерье пришёл ад. Я счёл необходимым пригласить мэтра Робура сюда, потому что ему случалось видеть драконов.
— Мэтр, очень приятно, — сказала я, даже улыбнулась. — И что, вы много про драконов знаете?
Робур ухмыльнулся в ответ, как очень крупный добродушный барбос иногда ухмыляется при виде котёнка:
— Я, леди Карла, видел дракона, как вас. Прямо рядом. Мы жили в предгорьях, у родителей была ферма. Драконы любят козье молоко, иногда они к нам приходили, покупали, и сыр покупали тоже, бывало. Когда я, маленький, болел, драконица моей матери каменное масло принесла, велела в травник добавлять… Жгучая гадость, но я скоро пошёл на поправку. Так что видел я драконов. И вот что я, леди, скажу: те летающие твари, о каких военные говорят, быть может, и огнедышащие, но не драконы.
— Интересно, — сказала я. — А отчего вы так решили? Ведь военные почти ничего и не рассказали… вы присядьте. Расскажите.
— Спасибо, леди, я так, — Робур оперся о стол, и стол скрипнул. — Так вот. Они не такие уж и громадные, драконы. Дракон — он не так уж больше человека. Он ведь может человеком обернуться. Так вот. Он не больше. И он легче. Вернее, как… Вот представьте: он бы весил, как человек, но вес бы распределился больше по крыльям, по хвосту… Дракон, когда оборачивается, весь, можно сказать, в крылья уходит. Крылья очень широкие. А туловище, шея, голова — не такие уж сравнительно большие. Никогда про него не скажешь «громадный». И выглядит он лёгким: на перекладину ворот сядет — нет такого чувства, что проломит. Как птица.
— Да, — сказала я. — Они говорили «дракон-переросток». Отмечали, что существо крупное.
— Вот, — кивнул Робур. — И ещё. Никто не сказал, что блестит на солнце.
— Может, солнца и не было, — сказала я.
— Всё равно, — Робур щёлкнул пальцами. — Они же блестят, драконы. Как надраенное серебро. Или же — как наточенная сталь. Металлическим таким блеском, в общем. Раз увидишь — не забудешь. Даже если дракон обернётся человеком — он блестит. У него кожа в металл отдаёт.
— Отметим, деточка, — сказал Валор, — что драконы Чёрного Юга, которых там называют «ядовитыми птицами», не огнедышащие, но в остальном преизрядно похожи на наших. Они тоже невелики, тоже кажутся лёгкими, и их тела тоже выглядят сделанными из блестящего металла, из надраенной сияющей меди. Взгляните-ка.