Костер и Саламандра. Книга вторая
Шрифт:
— Славная погода, дорогой шаман, — сказала Виллемина. — Нужна дымка, да? Облачная ночь? Я всё запомнила верно?
— Верно запомнила великая мать, — сказал Далех. — И дымка нужна, и облачка нужны, и луна нужна, — сложил пальцы пучком и чмокнул этот пучок. — Славная погода! Лунный свет — обманный свет, облачка — тоже обман, ненастоящие барашки… самая подходящая ночь, чтоб обмануть, я бы сказал великой матери. Чтоб обмануть, а потом посмеяться.
— Ты об иллюзиях своих? — спросила я.
— Точно-точно, — сказал Далех. Глазки
Открыл котомку — и туда Тяпка тут же полезла носом. Далех отодвинул её нос и достал деревянную лодочку. Обычную такую лодочку, детскую игрушку, размером с ладонь.
А мы, наверное, очень потешно уставились на эту игрушку. Фокуса ждали ведь.
Далех положил лодочку на перила и вытащил ещё молоток и пригоршню кнопок с плоскими головками. Такими кнопками в отелях к дверям прикалывают бумажки с надписями «не беспокоить» или «уборка в три часа пополудни».
Взял молоток и стал эти кнопки вбивать в лодочку, глубоко. В борта, в палубу — куда придётся.
— Это зачем? — спросил Клай, не удержался.
— Нынче время такое, — сказал Далех. — Деревянный кораблик — значит, рыбаки плывут, серебрушку ловить или там рачков. А для войны — железный корабль ходит по воде. Броненосец ходит. Железные пушки несёт.
— А, вон что, — догадался Клай с явственным смешком в голосе. — Это ты броненосец делаешь?
Далех невозмутимо покивал, вынул из торбочки большой толстый гвоздь и вбил в лодчонку вместо мачты. Потом отложил игрушку в сторону и достал ещё одну.
Так мы посмотрели, как он оббил кнопками три игрушечных кораблика. Я уже начинала терять терпение — но Далех, видимо, решил, что всё, хватит приготовлений. И запел.
По-моему, пел он на нашем языке. Во всяком случае, я понимала отдельные слова. Но общий смысл как-то плыл. Вроде бы Далех обращался к луне и к воде — и чаще всего повторял: «Подними туман. Освети луной. Унеси водой. Смой истинное, оставь ложное — вода приносит, вода уносит…»
Он бормотал, покачивался — и мне показалось, что я сейчас засну стоя. И в этом полусне я увидела, как Далех взял одну лодочку, поцеловал — и пустил в бьющийся прибой.
Волна тут же подхватила игрушку и потащила от берега — и вот тут начались те самые чудеса, которых мы ждали.
Чем дальше от берега уплывал игрушечный кораблик, тем он казался мне больше. Да он просто угрожающе рос! Шагах в пятидесяти от берега — стал с настоящую рыбацкую лодку, его несло дальше, я увидела, как на нём поднялись мачты, палубные надстройки… В какой-то момент волны перестали его тащить — он выровнялся и пошёл в открытое море, превращаясь из рыбацкого баркаса в миноносец, из миноносца — в грозный крейсер.
В морских предутренних сумерках вспыхнули кормовые огни. Спустя ещё минуту загорелся и сигнальный огонь Прибережья, а на флагштоке взвился наш голубой вымпел. Лунные блики тускло блеснули на стволах расчехлённых пушек. Крейсер шёл, оставляя в кильватере пенные струи — а я потихоньку себя ущипнула. Он был настоящий. Совершенно настоящий боевой корабль. Он мне снился наяву.
А Далех, продолжая напевать, спустил на воду ещё две деревяшки. И мы все, в том же сонном мороке, в полном обалдении от происходящего, увидели, как два эсминца охранения выходят в боевой поход вместе с крейсером.
На них горели бортовые огни Прибережья. Над ними реяли наши вымпела. От нашего берега в поход уходила армада, миновала дальний рейд, постепенно растаяла в тумане, бликах и тенях качающихся волн…
— Дорогой Далех, — тихонько сказала Виллемина, — вы меня поразили. Это ведь только видимость, да?
— Да, да, — покивал Далех и принялся упаковывать в торбу кнопки и молоток. — Великая мать всё верно поняла. Это наши грёзы, это наши желания, это мы наговорили, у моря спросили, у луны спросили — и теперь они будут по волнам плавать. Куда поплывут — про то я, конечно, великой матери не скажу, потому что и сам не знаю, куда поплывут. Куда ветер погонит. Но сколько будут плавать — скажу. До новолуния. Как затмится лунный лик — так наговор и спадёт.
— Ловко! — восторженно выдал Клай.
— Ещё бы не ловко! — сказала я. — А если по ним будут стрелять?
— А и пусть, — Далех легкомысленно махнул рукой. — Постреляют и перестанут.
— Ни снаряды, ни торпеды не могут причинить вред иллюзии, — кивнула Виллемина.
— Верно, верно понимает великая мать, — ухмыляясь, согласился Далех. — В них будут стрелять — и они будут стрелять. Дым будет, вспышки будут… только грохота не будет. Облака, лунный свет — неоткуда там грохотать. Постреляют — и разойдутся. Ход у них быстрый. Вода легко щепки носит.
Виллемина тихонько кашлянула:
— Далех, дорогой… а скажите: сколько корабликов вообще можно пустить в море?
Далех расхохотался:
— Великая мать хочет могучий лунный флот? Ужас нагнать? Если лучезарная хочет могучий лунный флот — шаман сделает флот. Страх будет, дым будет, вспышки будут — шаман глаза отведёт, уверенность убьёт, лишит храбрости в сердце… И пусть они гадают, что это им видится в тумане — лунное судёнышко или настоящий корабль великой матери. Пусть они не знают. Пусть луна им все нити запутает.
— А ты отводишь глаза всем? — спросил Клай. — И нашим морякам?
Далех поклонился Виллемине:
— Пусть лучезарная расскажет морякам про лунные кораблики. Их можно отличить — если знать, на что смотреть. Шаман отличит. Белый Пёс отличит. Белый рыцарь отличит. Некромант отличит.
— Очень хорошо, — нежно сказала Виллемина. — Завтра же утром об этом будет известно адмиралу.
— Великой матери нужно отдохнуть, — сказал Далех. — В тепле.
— Я не устала, — сказала Виллемина. — Я так рада была это увидеть!