Костры Фламандии

Готические своды зала таили в себе исповеди веков; голоса собравшихся в нем людей соединились с оживающими в памяти стен голосами предков, а каждый камень, загнанный когда-то мастерами под своды этого старинного особняка, источал тлен интриг, заговоров и покушений. Возможно, поэтому собравшиеся здесь воины чувствовали себя заговорщиками-апостолами во время еще одной тайной вечери.

– За счастливое возвращение, господа, за общие победы на поле боя, – задумчиво произнес граф де Брежи,

Все понемногу отпили, но продолжали стоять с кубками в руках.

«Когда еще придут эти “общие победы”, и придут ли вообще?” – думалось воинам, каждому на свой лад. – Однако стремиться к ним, полагаясь на славу предков и гадая на метках вечности, нужно».

– Я уведомлю коронного канцлера Оссолинского, – обратился посол к полковнику Хмельницкому, – что переговоры прошли успешно.

– Ибо так оно и было на самом деле.

– И что король Франции, кардинал Мазарини и главнокомандующий французской армией принц де Конде вашей миссией в Париже остались довольны, о чем свидетельствуют их письма.

– По крайней мере, ваше уведомление избавит меня от визита к канцлеру, который отнял бы столь ценное для нас время, – сдержанно поблагодарил Хмельницкий.

– Если только коронный канцлер сам не настоит на вашем докладе как подданного польской короны, – дипломатично подстраховался граф. – Тем более что именно вы возглавляли посольство во Францию и вам надлежит формировать украинский казачий корпус.

– Понятно, что королю придется считаться с этим, – горделиво признал полковник.

Гости вежливо промолчали. Они и мысли не допускали о возможной неудаче миссии столь многоопытного дипломата. Пусть даже такой незначительной… неудаче.

– Мы рады, что ее величество высоко оценила наши переговоры, – безмятежно улыбнулся Хмельницкий. Постараемся и впредь не разочаровывать ее. Особенно во время нашего французского похода, только теперь уже боевого, – осмотрел он стоявших по обе руки от него князя Гяура, полковника Сирко, лейтенанта д’Артаньяна и сотника Гурана.

– Истинно так, истинно, – поддержал его Сирко в свойственной ему манере. – Казаков соберем, в порт прибудем. Только бы французские корабли появились вовремя.

– Корабли – наша забота, – вежливо напомнил о своем долге посол. – Мы заинтересованы, чтобы они появились в Гданьске в день, указанный в договоре. Но позволю себе заметить, что до Украины отсюда далековато. А времени у вас, господа, крайне мало. Даже королева не заставит капитанов судов ждать в порту дольше, чем обусловлено контрактом.

– Меня это тревожит не меньше, чем вас, – сказал Хмельницкий.

– Поэтому завтра же разошлите своих людей по украинским воеводствам и староствам. Сейчас вы получите четыре универсала коронного канцлера Польши, дающих право найма казаков на службу французскому королю на всей территории Речи Посполитой. При этом никто не смеет чинить вам никаких препятствий. Через несколько минут мой секретарь доставит универсалы из канцелярии господина Оссолинского.

Каждое молвленное ими слово долго блуждало под почерневшими сводами и приглушенным эхом уходило в вечность.

– Это важно, – свидетельствовал перед ней Хмельницкий. – Только что прискакал гонец. Он сообщил, что полторы тысячи казаков под командованием двух сотников уже собраны недалеко от Самбора и ждут разрешения двинуться в глубь Польши, к Гданьску.

– Считайте, что это разрешение уже получено.

– Имея универсал канцлера, этот казачий отряд приведет к Варшаве, а затем и на побережье известный вам полковник Гяур.

– Значит, вы окончательно решились участвовать в походе казаков, князь? – обратился посол к Гяуру.

– Коль уж представился такой случай.

– Но для того, чтобы стать французским наемником, вам не обязательно было прибывать в Речь Посполитую, – заметил посол. – Вы учились во Франции, прекрасно владеете языком этой страны… Тогда в чем тайна подобного решения?

– В том, что я прибуду в эту страну вместе с казаками. Для начала надеюсь добыть у этого степного воинства такие славу и уважение, чтобы значительную часть его со временем повести на землю моих предков.

Граф де Брежи слушал его, запрокинув голову и закрыв глаза, словно пытался представить себе князя русичей во главе казачьего воинства, направляющегося к берегам Дуная.

– Рад за вас. При королевском дворе кое-кто сомневался, что вы решитесь на французский поход, будучи уверенным, что в ваши интересы подобный вояж не входит.

Князь вежливо склонил голову, приветствуя де Брежи высоко поднятым кубком. Все, что можно было сказать по этому поводу, он уже сказал, а досужие вымыслы придворных его не интересуют.

– Замечу также, – неожиданно продолжил излагать свои планы Хмельницкий, – что, по моему приказу, завтра на рассвете полковник Сирко уедет на Брацлавщину и приведет несколько сотен воинов оттуда. А сотник Гуран отправится на свою родину, Киевщину. – Генеральный писарь реестрового казачества [1] немного помолчал, задумчиво глядя в окно. – Я же, господа-братове, подамся на Запорожье. А посему не знаю, граф, придется ли мне самому вести потом наши полки во Францию. Скорее всего такая миссия выпадет полковнику Сирко.

Все ошарашенно уставились на Богдана Хмельницкого. Перехватив недоуменные взгляды офицеров, посол понял, что и для них решение генерального писаря тоже стало неожиданностью.

– Как, вы отказываетесь от участия в этой кампании?! – удивленно нахмурился де Брежи. – Но почему? В Париже при дворе о вас уже знают. Оговорено, что во Франции вы будете удостоены чина полевого маршала, то есть генерал-майора. Что, кстати, вполне соответствует чину наказного атамана – командующего казачьими войсками во Франции, которым жалует вас король Польши.