Костя + Маша
Шрифт:
«Наверное, чем я становлюсь старше, тем делаюсь хуже», - решил Костя. Но ведь старение - процесс автоматический, и никому не удаётся вернуться вспять. А самое главное, что даже и во младенчестве, насколько Костя мог вспомнить, он не был идеальным. И тогда у него имелось немало недостатков.
Только в мозгу Твороговой недостатков у него не было.
Вроде бы можно было на этом и успокоиться. Но Костя, наоборот, всё больше заводился. За какой-нибудь час он настолько издёргался, что боялся смотреть в зеркало - собственная реальная внешность казалась ему ужасной. «Вот тот Кривошеин, которого воображает Творогова - ещё ничего, -
– А этот настоящее чудовище».
Костя понимал, что исправить ничего не может, потому что он не волшебник и даже не гипнотизёр. Единственное, на что у него хватило сил - так это почистить кремом свою обувь. Да и этим он занялся только потому, что из-за несоответствия идеалу ему не хотелось в этот день ни гулять, ни читать, ни играть в компьютерные игры. Со злости Костя почистил не только свои ботинки, но и папины, и даже протёр тряпочкой мамины сапоги. Но чувство острой неудовлетворённости его не покидало, и Костя по инерции почистил ещё и картошку на ужин, а потом натёр морковки для салата и отскрёб стоявшую со вчерашнего дня в мойке сковородку. Потом он поставил картошку на огонь и в ожидании, пока она сварится, сел за уроки. Всё равно ничем интересным заниматься ему в таком настроении не хотелось.
Как назло, картошка почему-то долго не закипала, а когда закипела, то стала вариться, кажется, ещё медленнее. Это позволило Косте разобраться с пропущенными в прошлом триместре темами по алгебре, и он наконец начал что-то понимать. Да и к английскому он смог подготовиться гораздо лучше, чем обычно - выучил переводы слов не только по той теме, которую они сейчас проходили, но и половину из следующей, и выполнил даже упражнения, отмеченные в учебной тетради как дополнительные.
Когда домой вернулись родители, у него уже был готовы и уроки, и ужин. Но настроение у Кости всё равно оставалось каким-то недовольным, поэтому он сразу после ужина лёг спать. Впервые за неделю он смог наконец как следует выспаться и проснулся утром на два часа раньше обычного. Он совершил небольшую пробежку, повторил уроки и даже успел ещё немного почитать специальную литературу по программированию, до которой давно уже не доходили руки.
В последнее время Костя не блистал успехами в школе, потому что ему отчего-то стало неловко поднимать руку, когда он знал материал. Он боялся показаться перед одноклассниками слишком умным. А когда он знал предмет не очень твёрдо и тоже руки, естественно, не поднимал - тут-то его и спрашивали. Но в этот день Костя оказался прекрасно подготовлен, и вдобавок он был настолько противен себе, что нисколько не стеснялся поднимать руку. И в этот не очень приятный по настроению день Костя получил столько пятёрок, что их хватило бы на весь триместр.
После уроков Костя от нечего делать затесался после уроков на совещание совета школы и внёс несколько ценных предложений, которые поддержал даже директор. Потом Костя зашёл в школьные мастерские, где в это время занимался кружок технического моделирования, и помог трудовику Олегу Олеговичу провести занятие с малышами. Олег Олегович поблагодарил Кривошеина за помощь, но сам-то Костя чувствовал, что хвалить его не за что. Малыши из начальной школы плохо его слушались, шумели, а сам он не умел толком делать кормушки и скворечники. «Плохой из меня учитель», - понял Костя, но на следующий день решил убедиться в этом ещё раз и снова помог Олегу Олеговичу с кружком. В этот раз он сразу начал
– Давай-ка теперь ты берись руководить кружком, - сказал ему Олег Олегович.
– Вон как тебя дети любят.
Но Костя отказался. Вместо этого он решил открыть кружок роботехники, и к нему сразу же записалась половина четвертых классов, потому что слава о начинающем преподавателе Кривошеине уже прошла по начальной школе.
Теперь, когда Костя стал не только учеником, но и учителем, ему приходилось больше заботиться о своей внешности. Он стал гораздо опрятнее, а в отношениях с одноклассниками сделался гораздо сдержаннее. Теперь он не позволял себе без толку вопить или кидаться сумками, да и одноклассники стали относиться к нему с уважением. Учителя теперь обращались к Косте только по имени-отчеству и даже иногда машинально приглашали его на педагогические советы, как своего человека. Только Маша Творогова до поры до времени не замечала случившейся с Костей перемены, постоянно пребывая в своём идеальном мире.
Но на уроках ей всё же приходилось открывать иногда глаза. И вот однажды, возвращаясь от доски на своё место, она заметила за партой у окна какого-то незнакомого молодого человека с невероятно умным взглядом и необычайно опрятно одетого.
– Кто это?
– спросила она шёпотом у своей соседки Верочки Веселовой.
– Да это же Кривошеин!
– ответила Верочка.
– Я тоже его в последнее время с трудом узнаю. Совсем другим человеком стал.
И Маша Творогова в этот момент поняла, что её внутренний мир в чём-то сильно устарел. В реальности Кривошеин оказался даже лучше, чем в идеале, хотя такого, на первый взгляд, и быть не может.
Внутренний ребёнок
В один прекрасный день родители Маши Твороговой заметили, что их дочь повзрослела.
За три месяца Маша выросла на два размера, и ей пришлось дважды обновлять гардероб. Хорошо ещё, ноги взрослели чуть медленнее, и размер обуви увеличился за три месяца только однажды. Но родители предчувствовали, что это ненадолго. Каждый раз, подводя Машу к дверной притолоке (на которой делали отметки карандашом, чтобы сравнить вчерашний рост с нынешним) мама приходила в отчаяние:
– Ах, как ты у меня выросла! Скоро придётся замуж выдавать! Только кто такую дылду возьмёт? Во всех современных квартирах страшно низкие потолки!
А Маша будто и не замечала, как она повзрослела. Она часто по ошибке надевала своё любимое розовое пальто, которое давно сделалось курточкой, а когда у неё возникало свободное время (примерно раз в две недели), смотрела только детские мультики. Даже с Костей Кривошеиным она вдруг стала вести себя, как в детстве - угощала его на переменах конфетами и гуляла с ним за ручку.
Костя, конечно, вырывался и каждый раз шептал с негодованием:
– Ты что, Творогова, совсем в детство ударилась? Ведёшь себя, как в детском саду!
– Ну и что?
– спрашивала Маша.
– А то, что мы уже давно не в детском саду!
– Неужели давно?
– удивлялась Маша.
– А мне казалось, всё это было так недавно, и мы ещё молоды!
– Молоды мы были пять лет назад! Очнись, Творогова!
– призывал Костя.
– Скоро школу кончать, а ты никак с детским садом не расстанешься! Пойми, мы уже взрослые люди!