«Косяк» авторитета
Шрифт:
– И забудьте этот подъезд, – добавил вслед Григорий.
Звонить не пришлось, Катя была дома. Она как раз открыла дверь и презрительно посмотрела в спину спускающимся. По ее взгляду Григорий понял, что она знает ребят.
– Чего это ты на них рычишь? – полюбопытствовала девушка, пропуская Григория в квартиру.
– На них не рычать, им жопы бить нужно! – высказал Крытый свое отношение к подросткам.
Рублев сам не раз давил «косяка», особенно на зоне, где житейских удовольствий оставлено законом минимум. На воле смотрящий баловался анашичкой редко, предпочитая для души спиртное. Колоться Рублев никогда
Его задело не то, что сопляки в столь раннем возрасте курят дурь и ширяются, а то, как нагло они это делают, почти у всего дома на виду, ничего и никого не боясь и не стесняясь! Да еще и огрызаются в ответ!
– Попробуй тронь! Веркин папаня такое устроит! Да и у Барса предок тоже крутой!
– А кто у нас Веркин папаня? – ухмыльнулся Крытый. Ему было, в общем-то, наплевать на молодых наркош, но задел тон племянницы.
– Он депутат какой-то!
– А чего же дочь по подъездам трется?
– А она у него отмороженная – из дома постоянно убегает. Наркоманка.
– Сколько же ей лет?
– Четырнадцать.
– С ума сойти! – невольно вырвалась у Крытого. Он думал, что рыжая девица старше…
Сейчас, вспомнив недавний случай, Григорий задумался.
«Почему получается так? Папа – депутат, денег в семье полно, а дочь шалава и наркоманка? – Невольно он посмотрел на свою племянницу, вдохновенно играющую на сцене. – Ведь она мне как дочь стала! – признался сам себе Крытый. – Что я ей в жизнь принес? Да, на краюху хлеба кроить не нужно, как было, когда она со стервой бабкой жила. Ну а в другом?»
Крытый на миг закрыл глаза, припоминая. Вот они с кентом бегут по стройке. Григорий видит свою девочку почти без сознания от пережитого, и «АКС» у ее ног, и расстрелянные гильзы под ногами. И два трупа. Тогда ей было пятнадцать лет…
«Все сделаю для нее! – с силой, бешено ворвалась в мозг мысль. – Учиться за границей будет, если захочет, замуж отдам за человека достойного! Пусть только кто попробует обидеть мою девочку!»
Григорий разжал кулак и недоуменно посмотрел на побелевшие костяшки. Только сейчас он сообразил, что музыка стихла. Смотрящий рывком поднялся и захлопал. Хлопки одиноко прозвучали в зале, и Григорий, бросив быстрый взгляд по сторонам, сел.
«Что, этим фраерам не понравилось, как Катя играет?» – ревность уколола сердце. Но Григорий тут же понял, что дело в чем-то другом.
Сосед, пожилой человек с совершенно седыми волосами, наклонился в его сторону.
– Мужчина, в перерыве между частями аплодировать не принято, – назидательно заметил он и тут же полюбопытствовал: – Это ваша дочь?
– Племянница.
– Молодец! Как играет! Не побоюсь сказать, что в ней чувствуется талант! Пусть ни в коем случае не оставляет свои занятия!
– Да она и не собирается.
– Вот и молодец!
Но тут скрипка зазвучала вновь, и старичок переключился на сцену. Григорий тоже глядел на Катерину. В своем концертном сиреневом платье девушка была великолепна.
«Что же она цацки не надела? – вспомнил о подаренном недавно гарнитуре Григорий. – Вроде понравились. Забыла, что ли? А! Поди, из-за фармазонки этой хвостатой, будь она неладна!» – Крытый вспомнил о запертой в ванной животине, мысленно усмехнулся.
Концерт закончился, и зал зашелся в рукоплесканиях. Тут уж Рублев от души влился в общую массу. На сцену потянулись люди с цветами, и среди прочих Григорий увидел Катиного ухажера. Тот нес корзину роз. Поднялся на сцену и вручил ей, поцеловав в щеку. Девушка засмущалась, это было видно, и вдруг неожиданно для Григория сама поцеловала этого прохвоста! Григорий вновь сжал кулак так, что побелели костяшки пальцев. Желваки на скулах заиграли. Взгляд, которым он смотрел на Антона Игоревича, вполне мог прожечь дырку в стильном пиджаке.
– Ну, козлина, сейчас я с тобой побазарю! – процедил он, вставая.
Жентяй внешностью обладал самой что ни на есть заурядной, неброской, что немало помогало ему в его профессии. Жентяй был домушником. Сел первый раз он в двадцать три. Сейчас ему было тридцать пять, и он имел за плечами уже две ходки по пятерке каждая. Вором он мнил сам себя, блатные же называли его украдайкой. За то, что он не признавал их обычаев и не желал вносить свою лепту в общак. Сколько у него было разных стычек по этому поводу – не счесть! По первой ходке чуть даже не опустили!
Именно про него Блондину говорил Пончик.
Во взрослую жизнь Жентяй шагнул из норильского детского дома номер два, прихватив с собой из детства диплом об окончании средней школы с весьма даже неплохими оценками и два правила. Первое из них гласило: «Ни на кого не надейся, умей добиться всего сам!» Второе: «Можно делать все, что хочешь, лишь бы тебя не поймали!»
Им он и следовал, бодро ступая по жизни. Детдом дал ему хорошую закалку в плане самостоятельности и приспособленности. И все бы было хорошо, да уж очень завистливым рос парень! Но тут выручало второе правило, и в общаге, где проживал Жентяй, участились случаи краж. Но что возьмешь у студентов? А ему нужно было много, чтоб можно было козырнуть достатком перед приятелями, имевшими богатеньких и щедрых родителей.
Дело дошло до преподавательских квартир. Действовал парень хитро, изобретательно, но все же попал под подозрение. Доказать ничего не смогли, поскольку не было никаких улик, но из института его «ушли». Да он и не жалел об этом – учеба порядком надоела к тому времени и вместе с ней статус студента с сорокарублевой стипендией.
Вот тут судьба и свела Жентяя с Монголом – узкоглазой личностью родом из Караганды. Монгол имел четыре ходки и все – за квартирные кражи. Он преподал новому корешу такие уроки воровского дела, что тот сразу существенно повысил квалификацию. Но и расплачиваться за обретенное мастерство пришлось Жентяю в скором времени – сдал его новый кореш с потрохами, дабы скостить себе срок. Так парень получил свою пятерину и к двум первым своим заветам добавил третий: «Работать одному и ни с кем ни в какую сламу не входить!»
Поэтому и на зоне он держался одиночкой. Именно такой человек и нужен был Блондину для исполнения задуманного.
Как раз в тот момент, когда Григорий слушал нежные рулады, выводимые мастерской рукой его племяшки, «девятка» одного из бойцов бригады Блондина остановилась на соседней с жилищем Крытого улице.
Из машины вышел Жентяй. В правой руке у него был «дипломат». Через плечо – небольшая спортивная сумка.
– Все понял? – спросил домушника атлет с бритым затылком.