Кот, Дьявол и Ли Фонтана

Мерфи Ширли Руссо

Он тихонько опустил руку под подушку и потянулся к заостренному металлическому стержню, который держал там. Что бы ни бросило тень, ясно ли он ее увидел или нет, может быть, она почувствовала тягу клинка. Его пальцы коснулись холодной стали, но когда он попытался схватить самодельный нож, его рука не сдвинулась с места, она застыла на месте. Он попытался отскочить от койки, но он не мог сдвинуть ноги, его тело было обездвижено, он больше не мог двигаться, чем каменная плита упала на провисающую койку. Когда он попытался крикнуть охраннику, его голос был заперт в тишине в сжатых легких.

И что он сказал охраннику? Что он увидел фантом, что он услышал голос из ниоткуда? То, что он не мог двигаться, что он был как заглушен и заперт на месте, как воробей,

который он видел однажды, в мертвую зиму, застыл прямо до телеграфной проволоки. Флегма начала нарастать у него в горле, мокрота от эмфиземы, вызванная страхом, слизью, которая вскоре вызовет спазмы удушья, которые должны вывести его из копытной плевки или утопить его. Он начал потеть. Ему скоро придется двигаться, или он задушит. Какого черта это было, что происходило? Он не собирался здесь умирать, как этот воробей, умереть на тюремной койке, тонущей в его собственной косе, неспособной даже повернуть голову и очистить рот. Страх наполнил его и разразился до тех пор, пока он не рассердился и не напрягся, и он, наконец, смог превратиться достаточно, чтобы кашлять на листе. Но все же он не мог подняться.

Черт, этого не случилось, он был Ли Фонтана, он все еще мог бить голубя на расстоянии пятидесяти ярдов сорок пятью, все еще мог видеть поезд, шлепнувший по горизонту, маленький, как черный муравей, добирался до ада до рельсы начали гудеть под его подходом, все еще могли прыгать на паровозе и останавливать его холодным - если бы было больше паровых поездов. Он, в расцвете сил, поразил людей своим ужасом, было время, когда ему приходилось только смотреть на инженера поезда, и, поскольку он был Ли Фонтана, человек должен был положить свою винтовку и вытащить двигатель остановка. Он послал сильных людей, сжимая его, оставив их в страхе. Ему это не нравилось, когда вместо этого его ударил.

Потение и напряжение, он, наконец, смог соскользнуть с койки, вплоть до холодного бетонного пола. Сжимая нож в тюрьме, он встал, встал в центре пустой камеры, обращенной к тени, - обнаженной, смешной фигурой, держащей нож, когда он сердито смотрел на пустые бары. Высокий, пузатый старик, его нежная белая плоть, загорелая до кожи только от его шеи и от локтей вниз, где он свернул рубашки. Кожаные коричневые руки, отмеченные шестидесяти годами ожогов веревкой и обрезками проволоки, его лицо сильно, избитое ветром, большая часть остального его бледного и уязвимого.

Когда он подошел к тени, он поредел, как дым утончается, когда он идет, но холод усилился, и как только он коснулся холодных металлических прутьев, он столкнулся не с коридором, а с ярусами людей в клетке, он столкнулся с огромным и пустым пространство отталкивалось, и в его голове раздался мягкий смех, звук, который, казалось, заполнил мир. «Вы думаете, что вы что-то, старик. Ты не более, чем пылинка, ты уже раскалываешься или почти так. Мертвых достаточно скоро, и никто не наплевать. Ты измученный, без койонов, больше не мог вытащить другую работу ». И смех существа вторил холодно, глубоко в кости Ли.

«Убирайся!» Ли плюнул на пустоту. «Что бы вы ни были, уходите! Убирайся из своего места.
– Отвернувшись спиной к тому, что это было, - и он слишком хорошо знал, что это было - он вернулся в постель, потянул одеяло. Он не смотрел снова на тень, но он чувствовал, что он наблюдает за ним, почувствовал постоянную интенсивность его интереса.

Это был не первый раз, когда он увидел тень и почувствовал ее озноб. Первый раз был давным-давно, когда он был всего лишь мальчиком. Он вспомнил это время, когда внезапно появилась тюремная кошка, лежала на полке в своей камере, его желтые глаза на него, его желтый хвост дергался, когда он смотрел на него. Приподнявшись, он потянулся, чтобы погладить его, но желтый Том прыгнул мимо его руки на койку, тяжелую и твердую. Он протирал его, его шерсть шевельнулась под его поглаживанием, его мурлыкало громко, когда котик сел рядом с ним, теплый и зевающий, и когда Ли оглянулся на решетку, фигура исчезла. Через его одеяло пробелы между прямыми черными линиями были пусты.

Он

услышал, как идет охранник, делая его круглый круг, его черные ботинки постукивают по бетону. Человек взглянул на него, его толстое лицо не менялось, когда он принимал все детали, смотрел на спящего кота и пожал плечами. Кошка бродила повсюду. Как он попал в заблокированный блок, кто-то догадывался, но у него, казалось, не было проблем. Когда охранник прошел, Ли лежал, поглаживая кошку и оглядываясь по его камере, окрашенному туалету, помятой стальной раковине с его зубной щеткой, сбалансированной на краю, стенами, намазанными граффити, знакомым пятном на бетонном полу, где предыдущий заключенный потерял кровь в результате какой-либо собственной травмы. Его книга лежала лицом вниз через пятно возле трех пустых оберток Герши. Ничего не изменилось, но все было по-другому. Теперь клетка казалась без субстанции, как будто в любой момент он может исчезнуть, и он с ним. Интрузия призрака протаранила его смертную казнь домой, как нож, застрявший в животе. Он лежал всю ночь, думая о том, что это преследует, видя, как его жизнь исчезает до ее неземной власти, как обломки обгоревшей бумаги, рваной на ветру. Он лежал там пустынно и испуганно, и только желтая кошка согрела его, чтобы как-то успокоить и утешить его.

Дьявол, в человеческой форме, оставил блок камеры довольным своей ночной работой. Двигаясь невидимо сквозь бетонные стены, проскальзывая через железные койки и через тела спящих людей, так что их мечты внезапно вцепились в них и оставили им потеть, он пролетел через больницу, столовую, административные кабинеты и вниз по газону, был аккуратно скошен тюремными опекунами, вплоть до края Пьюджет-Саунд. Там он стоял, призрачный пришел из вечности, уставившись на волнующие воды, которые покрывали этот маленький клочок земли в этот момент, и в дальних дымоходах Такомы, поднимающихся за пределы - на огромной массе горы Рейнир, которая была белой и величественной над всеми которая лежала ниже, укрощала даже дьявола в его скалистом, заснеженном господстве. Рядом с левой ногой кролик присел, так застыл от страха перед ним, что он не мог бежать, раздираемый таким ужасом, что, когда он потянулся и взял его в руки, маленький зверь не подергивался. Он умер медленно и с большой болью, издавая один высокий, испуганный крик, прежде чем Люцифер наконец сломал ему шею и бросил ее в кусты.

У него были более тонкие планы Ли Фонтана. В отличие от кролика, он имел в виду, что Фонтана принесет свою боль.

3

Ли покинул свою камеру в последний раз, одетый в тюремный костюм с полосками размером, слишком большой для него, рукава, свисающие на костяшки пальцев, красно-желтые галстуки настолько безвкусные, что собака не мочится на нем, и тюремные крылатые туфли, которые поднимали волдыри, прежде чем он дошел до первой двери салли-порта, их писклые подошвы, обеспечивающие его единственную фанфару, когда он отправился в свободный мир. Перемещаясь по коридору Макнейла в последний раз, к кабине с двойным буром, где он получит свои вещи и выйдет, его нервы были натянуты. Он был бы один за один час. Его предыдущие пять выпусков от федеральных ручек не выходили, на этот раз, легче. Никто не должен говорить ему, когда есть, рассказывать ему, когда и где спать, рассказывать ему, где именно работать каждый день и как выполнять свою работу.

При приеме у офицера с мягким лицом, который, как бульдог, с песочниками, появился обычный коричневый бумажный мешок с именем Ли, нацарапанным на нем, и засунул его через стол с покровительственной ухмылкой. «Вот твои мирские товары, Фонтана». Он посмотрел на Ли, позабавивсь в мешковатом костюме полоска и свежей тюремной стрижкой, и в одном жалком предмете он увидел, как Ли вытащил из кармана и упал в сумку, маленькую рамку с изображением его сестра, Мэй, когда ей было десять лет. «Вот твой билет на поезд, - сказал он, вручая Ли простой коричневый конверт, - и ваши тюремные доходы. Не теряй их, старик. И будьте осторожны, это большой большой мир ».