Кот, который читал справа налево
Шрифт:
– Нет, спасибо. Мне нужно следить за собой. – Ее голос дрогнул.
Квиллеру передалось ее волнение.
– Итак, что вы хотите мне рассказать? – В этот момент он оценивал фигуру Зои и размышлял, что беспокоиться ей не о чем.
– Не знаю, как начать.
– Хотите сигарету?
– Я бросила курить несколько месяцев назад.
– Вы не возражаете, если я выкурю трубку?
– Я не все рассказала полиции, – неожиданно призналась Зоя.
Квиллер вопросительно поднял брови.
– Возможно, это было неправильно, но я не смогла заставить
– Что это были за вопросы?
– Они спрашивали, были ли у Эрла враги. Как я могла указать на кого-то пальцем и сказать, что такой-то был его врагом? Что могло произойти, если бы я начала называть людей по всему городу? Знакомые… члены клуба… важные люди. Я думаю, с их стороны было ошибкой задавать такой вопрос, не так ли?
– Фактически это был необходимый вопрос, – сказал Квиллер доброжелательно, но твердо. – Я собираюсь задать вам тот же самый вопрос. У него было много врагов?
– Боюсь, что так. Многие люди не любили его… Мистер Квиллер, это правильно, что я так откровенна с вами? Понимаете, я должна кому-то доверять. Я уверена, что вы не из тех подлых репортеров, которые хотят…
– Такие персонажи бывают только в кино, – заверил он. Весь его вид выражал сочувствие и интерес.
Зоя тяжело вздохнула:
– В мире искусства очень сильны конкуренция и зависть. Я не знаю почему.
– Это встречается не только среди художников.
– Но среди художников эти страсти бушуют намного сильнее. Поверьте мне!
– Не могли бы вы уточнить?
– Ну… директора галерей, например. В других галереях города знали, что Эрл переманивает лучших художников.
– Он действительно так поступал?
Зоя немного рассердилась:
– Естественно. Художники хотели, чтобы их картины выставлялись в лучшей галерее. В результате Эрл демонстрировал лучшие работы, и выставки Ламбрета получали лучшие оценки.
– И зависть, естественно, росла.
Зоя кивнула.
– Кроме того, Эрл часто вынужден был отказывать второсортным художникам, и это не прибавляло ему друзей. Многие считали его негодяем. Эгоизм художника – особенный. Люди, подобные Кэлу Галопею и Францу Бахвайтеру или миссис Бахвайтер, если быть более точной, часто обсуждали моего мужа в клубе, и в этом не было ничего хорошего. Вот почему Эрл никогда не ходил в клуб «Кисть и резец».
– Итак, – сказал Квиллер, – вы упомянули только людей, которые не работали для галереи. Был ли кто-нибудь из числа тех, чьи работы выставляла галерея, кто не ладил с вашим мужем?
Зоя заколебалась, потом сказала извиняющимся тоном:
– Его никто по-настоящему не любил. У него была своеобразная манера общения. Немногие люди понимали, что отчуждение – только фасад.
– Существует вероятность, что преступление было совершено кем-то, кто имел ключ от галереи или кого мистер Ламбрет впустил сам.
– То же самое говорит и Батчи.
– Был ли у кого-нибудь, кроме вас, ключ?
– Н-нет, – ответила Зоя, разыскивая что-то в своей сумочке.
– Могу я вам что-нибудь предложить?
– Я бы выпила
Квиллер уменьшил огонь в камине и принес Зое воды со льдом.
– Расскажите мне о вашей подруге Батчи. Я так понимаю, она скульптор?
– Да. Она сваривает металл, – сказала Зоя мрачно.
– Вы имеете в виду, она использует огонь и все такое? Могла бы получиться отличная статья. Сварщица – прекрасная тема для газетного очерка, с фотографией летящих в разные стороны искр.
Зоя медленно кивнула, так как в этот момент думала о чем-то своем.
– Да. Я хочу, чтобы вы написали что-нибудь о Батчи. Это очень поддержало бы ее морально. Не так давно она упустила заказ на пятьдесят тысяч долларов, и это вызвало творческий застой. Вы, наверное, знаете, что она преподает в Пенниманской школе? Заказ поднял бы ее престиж.
– Как это произошло?
– Предполагалось, что Батчи будет делать скульптуру, которую установят перед входом в супермаркет. Потом внезапно заказ был отдан Бену Ригзу, который выставляет свои работы в галерее Ламбретов.
– Было ли это оправданно?
– О да! Ригз гораздо лучше как скульптор. Он работает с глиной и бронзой. Но это было ударом для Батчи. Я хотела бы сделать что-нибудь, чтобы помочь ей. Не могли бы вы похвалить ее в вашей газете?
– Она ваш хороший друг? – Квиллер сравнивал мягкую, привлекательную Зою с мужеподобной женщиной, которая охраняла ее в ночь убийства.
– И да, и нет. Мы выросли вместе и пошли в Школу искусств в одно и то же время, и Батчи была моей лучшей подругой, когда мы обе были девчонками-сорванцами. Но Батчи так и не переросла эту стадию. Она всегда была слишком большой и крепкой для девочки и отпугивала окружающих своим мальчишеским поведением. Мне жаль Батчи. Сейчас у нас с ней мало общего, за исключением воспоминаний о старых временах.
– Как получилось, что она оказалась в среду ночью у вас дома?
– Она была единственным человеком, которому мне пришло в голову позвонить. После того как я нашла Эрла и уведомила полицию, я не знала, что мне делать. Мне была нужна поддержка, хоть чья-то, и я позвонила Батчи. Она тут же приехала, отвезла меня домой и сказала, что останется со мной на несколько дней. Сейчас я не могу от нее избавиться.
– Зачем она это делает?
– Ей нравится быть моим защитником. Ей необходимо знать, что она кому-то нужна. У Батчи мало друзей, и она имеет раздражающую манеру цепляться за тех, кто у нее есть.
– Какого мнения о ней был ваш муж?
– Она абсолютно ему не нравилась. Эрл хотел, чтобы я порвала с Батчи. Но очень трудно порвать с тем, кого знаешь всю жизнь, особенно когда ваши пути постоянно пересекаются… Я не знаю, зачем рассказываю вам все это. Я, должно быть, уже надоела вам?
– Нисколько. Вы…
– Мне нужно было поговорить с кем-то, кто бескорыстен и полон сочувствия. С вами легко говорить. Что, все журналисты такие?
– Мы хорошие слушатели.
– Я чувствую себя сейчас намного лучше. Спасибо вам.