Который час?
Шрифт:
Итак, Белая Роза, я не требую немедленного решения. Вы сами назначите день, когда вам будет угодно ответить.
Позвольте надеяться, что вы обдумаете мое предложение с должным вниманием, оставив мысли о всех других.
Итак, Белая Роза…
Она остановилась, и он тоже. Ветерок играл его галстуком.
На бульваре девушки сажали рассаду в нежную просеянную землю.
— Приятная сегодня погода, — сказала Белая Роза. — Я с удовольствием с вами прошлась. Спасибо, мастер, будьте здоровы,
— Погоди, Красота! — вскрикнул мастер. — Ты не назначила день, когда скажешь — да или нет!
Но она не оглядываясь удалялась плавной походкой.
— Туда же! — говорила. — Еще «да» или «нет» ему, видели? Он не требует немедленно! Изволь не думать ни о ком — ну, знаете! Любви, конечно, все возрасты покорны, но в эти годы, как хотите, это чересчур! И она направилась к девушкам, сажавшим рассаду.
Где сумасшедшие? (Загадочная картинка)
По бульвару шли санитары с носилками. Плечистые парни в белых халатах.
— Привет, девушки, — сказали санитары.
— Привет, — ответили девушки и поправили косыночки на головах.
— Цветочки сажаете?
— А вы сумасшедших ищите? Долго ищете.
— Да нет у нас привычки их ловить. Какая, оказывается, противная канитель. Если б они сейчас выскочили, мы б их моментально поймали, а они ведь притаились.
— Как же вы их выпустили?
— Спали, не слышали. Дайте нам, девушки, по цветочку посадить.
— А умеете?
— Что умеем, то умеем.
— Ну по одному, так и быть. Вот из этого берите ящика. Осторожно.
— А что это?
— Левкои.
— Бывает же счастье некоторым. Левкои сажают. А мы сумасшедших ищи.
Санитары закурили и еще потрепались немножко.
— Ладно, ребята, — сказал один. — Пошли. Надо ж найти все-таки.
— По-моему, — сказал другой, — раз ты чувствуешь, что ты сумасшедший, то и сиди себе в больнице, зачем же людям такую мороку создавать.
— Они не чувствуют, — сказал третий. — Им самим не видно, только со стороны видно.
— Вот что, — сказал четвертый, — пройдемте по той улице, если и там их нет — айда завтракать. Топаем, топаем — хватит. Успеха вам, девушки.
— И вам, — сказали девушки.
Санитары бодро подняли носилки и потопали дальше.
Затаились и подсматривают, а их никто не видит
Сквозь жалюзи из ближнего дома на них смотрели две пары глаз.
Два человека стояли у окна с полуспущенными жалюзи, один толстый человек, другой тонкий.
Из соседней комнаты доносился храп, там спал кто-то.
Санитары прошли.
— Так вы считаете, — спросил толстый, — у вас больше заслуг, чем у меня?
— А кто пистолеты добыл, вы,
— Я бы и бомбу добыл, если бы меня не держали в смирительной рубашке. Нет, подумайте, я только-только начал — мастерски, Элем, художественно! возводить фундамент для грандиозной склоки — задача была сместить старшую няню, — как они меня схватили! Я кричу: идиоты, это ж невинное артистическое занятие, я ж нормален, как бык, оставьте меня в покое! А они говорят: нет, у вас рецидив, вас лечить нужно, — и пеленают меня, как младенца.
Ужасно, Элем, когда темпераментный человек, полный замыслов, лежит в смирительной рубашке и пьет лекарство с ложечки, ужасно, ужасно! Что за адская затея поместить в больницу горьких склочников, интриганов-политиканов, аферистов-авантюристов — как будто нас вылечишь!
— А на что, — спросил Элем, — вам понадобился этот юродивый Гун? С какой стати мы его с собой поволокли?
— Тш-ш-ш! — зашипел Эно.
И прижал к губам толстый палец:
— Вдруг он услышит!
— Он спит. А если и услышит?
— Элем, Элем! Авантюрист обязан разбираться в людях. Это же единственный настоящий сумасшедший на всю больницу. Сумасшедший чистый, как слеза.
— Ну и что? Не понимаю.
— Не понимаете, потому что не лежали в смирительной рубашке. Когда лежишь в смирительной рубашке, мысль начинает кипеть ключом. Моя мысль закипела ключом, и я догадался, догадался, догадался…
— О чем? — спросил Элем.
— В чем преимущества настоящего сумасшедшего и какие в нем заложены возможности.
Послышался кашель.
— Проснулся, — сказал Эно.
Вошел человек в пижаме, зевая и потягиваясь.
— Эники-беники! — сказал он.
— Ели вареники! — бодро ответил Эно. — Как отдыхали, Гун, как себя чувствуете?
Гун сел на диван.
— Садитесь, — сказал он. — Я разрешаю. Откиньте всякий страх и можете держать себя свободно.
— Он приказал, — сказал Эно, — надо садиться.
— Где я? — спросил Гун. — Это не больница?
— Нет-нет. Будьте спокойны.
— Они меня лечили электричеством, — сказал Гун.
— Забудьте об этом, — сказал Эно. — Больше никто вас не будет лечить электричеством… Мы с вами спрячемся в тайник и оттуда будем строить склоки до лучших времен, славненькие разные склочки строить будем.
— Меня вообще незачем лечить. Я здоров.
— Какой разговор, разумеется здоровы, дай бог каждому!
— Там один санитар, его звали Мартин, он всегда скалил зубы, когда я не хотел садиться в лечебное кресло.
— Негодяй!
— Вы мне оказали услугу, господа, вырвав меня из их лап. Я вас награжу так, как вы и не ждете. Как может награждать только тот, на небе, и я на земле: я вам оставлю жизнь. Слыхали?