Шрифт:
После обеда все закурили сигары, и Холстед сказал:
— Во время наших встреч мы неизменно занимались разгадкой преступлений, и не без успеха. Но нам так и не удалось раскрыть ни одного убийства!
— Где же мы его возьмем? — пожал плечами Рубин.
— Неужели никто из нас ни разу не сталкивался с загадочным преступлением?
Ответом ему было молчание, которое в конце концов нарушил Марио Гонзало:
— Три года назад убили мою сестру. В ее квартиру вломились налетчики, скорее всего, наркоманы. Хотели найти
— Их поймали?
Гонзало болезненно поморщился.
— Нет, конечно. Полиция ничего не смогла сделать. Такое случается сплошь и рядом.
— Наверное, вам тяжело говорить об этом, — промолвил Холстед.
— Ничего, я расскажу, что мне известно. Я просыпаюсь ровно в восемь утра. Видимо, у меня внутри есть биологические часы. Неважно, во сколько я лег, неважно, какой день недели. Даже в воскресенье, когда мне не надо никуда спешить, я все равно просыпаюсь в то же самое время. — Гонзало умолк, погрузившись в раздумье, но затем взял себя в руки и продолжил:
— В ту ночь я спал очень плохо. В полночь включил было телевизор, решил посмотреть новости, но тотчас выключил: ничего хорошего все равно не увидишь. Часов до четырех утра я метался и ворочался, потом забылся, а в восемь встал и, невыспавшийся, поплелся на кухню готовить завтрак. И тут раздался телефонный звонок. В восемь утра в воскресенье! Разумеется, в такое время звонить могли только родственники.
— Кто же это решился потревожить вас? — осведомился Дрейк.
— Алекс, муж моей сестры Марджори. Он извинился, что звонит так рано, и спросил, который час. «Десять минут девятого», — ответил я, сверившись с часами. Алекс признался, что поругался с Мардж и хотел бы приехать ко мне. Я разрешил, и спустя десять минут он уже сидел у меня на кухне. А Мардж осталась дома одна…
— Видимо, когда налетчики позвонили, она решила, что вернулся Алекс, и, не спрашивая ни о чем, открыла дверь, — подал голос Трамбулл. — Ведь замок не взломали?
— Нет.
— Восемь утра — не лучшее время для налета, — заметил Дрейк.
— Им безразлично, который час, если нужны наркотики.
— И что же произошло дальше? — спросил Дрейк.
— Алекс жаловался на жену, а я убеждал его не принимать все так близко к сердцу. Думал, он успокоится и отправится восвояси, но тут телефон зазвонил снова. Это были полицейские.
— А как они догадались, где Алекс? — удивленно спросил Холстед.
— Они не догадались. Просто позвонили мне, как ее брату, и сообщили об убийстве. Мы с Алексом поехали опознавать труп… Алекс очень расстроился: ночью у них с Мардж вышла шумная ссора, соседи могли слышать. А в убийстве жены, как известно, первым делом подозревают мужа. Разумеется, я сообщил полицейским, что Алекс приехал ко мне двадцать минут девятого, и с тех пор мы не расставались. А убийство совершили в девять часов.
— Откуда такая точность? — спросил Дрейк.
— Соседи слышали шум, потом женский крик. Это произошло в девять утра. Полиция сняла с Алекса все подозрения, и он тотчас нализался до чертиков. Спустя неделю Алекс бросил работу: все казнил себя за то, что ушел из дома, и в конце концов совсем раскис. Вот и вся история.
Снова воцарилось молчание. Наконец, Холстед проговорил:
— Итак, мы исходим из предположения, что Мардж убили проникнувшие в квартиру наркоманы. А что, если убийца — кто-то другой? Что, если и мотив совсем иной?
— И кто же это мог быть? — недоверчиво спросил Марио.
— А вдруг у нее появились враги? Или случай связан с деньгами? принялся развивать свою мысль Холстед.
Но Марио ответил:
— Деньги были, но она их держала в банке. Все отошло Алексу.
— А если дело в ревности? — спросил Эвелон после очередной паузы. Может, у нее или у Алекса был роман, вот они и поссорились.
— И Алекс убил ее? — откликнулся Гонзало. — Но у него железное алиби. Во время убийства он находился у меня.
— Не обязательно, Алекс. Убийцей мог оказаться любовник Мардж. Или любовница Алекса.
— Глупости!
— А может, ее ненавидел кто-то из соседей? — предположил Трамбулл.
— Нет, иначе Мардж непременно сказала бы мне.
— Давайте спросим Генри, — предложил Трамбулл. Слуга Генри изумленно вскинул брови.
— Я не следователь, — ответил он.
— Вы меня разочаровали, Генри, — с улыбкой сказал Трамбулл.
— Простите, что задал вам такую задачку, — вмешался Гонзало.
Все поднялись и стали расходиться. Гонзало шел последним… Почувствовав легкое прикосновение к плечу, он остановился.
— Мистер Гонзало, — проговорил Генри, — не могли бы вы задержаться?
Когда он устроился у камина, слуга спросил:
— Вы сказали, что в ту ночь на воскресенье в конце апреля вам нездоровилось и вы не стали смотреть программу новостей по телевизору.
— Да, я лег в начале первого.
— Хотел бы обратить ваше внимание на то обстоятельство, что люди, у которых хорошо отлажены биологические часы и которые, подобно вам, просыпаются по утрам в одно и то же время, дважды в году совершают ошибку.
— Какую же?
— Два раза в год время меняется с летнего на зимнее, и наоборот. Летнее время вводят в ночь на последнее воскресенье апреля. Той ночью и убили вашу сестру. Но вы не стали смотреть новости, и никто не напомнил вам, что надо перевести часы. А если бы вы сделали это, то, проснувшись, как всегда, по вашей привычке ровно в восемь, увидели бы, что часы показывают девять.
— О боже! — вскричал Гонзало. — Вы правы! А мне и в голову не приходило…
— Об этом следовало подумать и полицейским, столь поспешно принявшим алиби Алекса.