Котовский. Робин Гуд революции
Шрифт:
В новом донесении полиции о Котовском сообщалось: «Котовский прекрасно говорит по-русски, по-румынски, по-еврейски, а равно может объясниться на немецком и чуть ли не на французском языках. Производит впечатление интеллигентного человека, умного и энергичного… В обращении старается быть со всеми изящен, чем легко привлекает на свою сторону симпатии всех, имеющих с ним дело».
К слову сказать, Григорию Ивановичу было всего 25 лет…
В апреле 1907 года в Кишиневском окружном суде начался процесс над Котовским и его сообщниками. Утверждают, что суд присяжных колебался, и все же большинством голосов наш герой получил десять лет каторги. Прокуратура этот приговор посчитала мягким, и осенью 1907-го дело Котовского слушалось повторно. В результате ему добавили еще два года каторги за освобождение арестованных крестьян.
«Бессарабская жизнь» информировала обывателя и во время второго процесса: «В судебном заседании Котовский не отрицал самого факта освобождения им арестантов, но не признавал себя виновным, находя, что в поступке его нет ничего преступного. Котовский защищал себя лично и старался открыть перед присяжными заседателями свои политические воззрения на общественный строй и угнетение низших слоев общества. Председательствующий А. Попов остановил Котовского, просил говорить лишь «по существу дела». Тот издевался над судьей: «Хотел бы я знать, за какое преступление вы заковываете людей в цепи? Вы говорите, что они нарушили закон, но кто писал эти тиранические законы? Как вы докажете, что лес, который рубили крестьяне, принадлежит помещику? А где он взял этот лес, помещик? Он что, с ним родился? Вы заковываете в цепи голодных людей потому, что они хотят есть и кормить своих детей. Не меня надо судить, а вас. Я смотрю на вас с презрением, так как не признаю ваших законов. Мне каторга не страшна»».
В феврале 1908 года Григория Ивановича в отдельном арестантском вагоне отправили в Николаев, где находилась особая тюрьма… Его посадили в одиночку, откуда убежать было невозможно. Но и здесь Котовский находит весьма своеобразный способ… Он пишет о том, как полицейские чины, и прежде всего Зильберг, брали от него взятки. Более того, на первом же допросе он отказывается давать показания без проведения очных ставок. И таким образом возвращается в Кишинев, затягивая новое дело. Он снова собирался бежать…
Товарищи Котовского, безусловно, подтвердили, как Зильберг за свои услуги брал деньги и вещи, отобранные у помещиков и коммерсантов. Примечательно, что и пристав Хаджи-Коли также поддержал обвинения против своего коллеги. А подтверждать было что. Например, только при обыске у Зильберга на квартире был обнаружен ковер, принадлежавший помещику Крупенскому, подаренный самим шахом. Этот ковер Котовский презентовал полицейскому за его услуги. В общем, доказательств оказалось в избытке, и Зильберг вместе с помощником пристава и околоточным надзирателем получили по 4 года каторги. Но побег на этот раз совершить не удалось…
Одно из свидетельств тюремной жизни Котовского оставил журналист Горожанин в газете «Бессарабская жизнь» за 1916 год: «С начала февраля до конца марта 1908 года мне ежедневно приходилось видеться с Котовским, и он вовсе не производил впечатления хвастливого болтуна, готового порисоваться своими подвигами. И меня теперь удивляет то, что я читаю о нем в газетах. В упомянутое выше время отбывала в местной тюрьме большая группа «крепостников», и на мою долю выпало два месяца и семь дней по 2-й части 132-й статьи. Котовский тогда после ряда громких похождений осужден был в каторгу и арестован в местной тюрьме до высылки в Николаевскую каторжную тюрьму. Вот тут-то мне и пришлось с ним сталкиваться, и я должен признать, что он не только нас, «политиков», но и на административных производил впечатление очень серьезного и настойчивого человека, из которого при благоприятных условиях жизни выработался бы полезный член общества. Режим тогда при начальнике Фронкцевиче был такой, что мы в шутку называли тюрьму «гостиницей первого класса». И как раз именно при таком мягком управлении в тюрьме не было никаких происшествий, а была, что называется, «тишь, гладь и Божья благодать». После вступления приговора в законную силу Котовского заковали было в ножные железа, но он их тут же на глазах начальника снял, причем заявил, что не причинит ему неприятностей по службе, что от Фронцкевича он не убежит. И слово свое сдержал честно. Находясь в предварительном заключении по обвинению его в «подлоге доверия», Котовский свел обширные знакомства с преступным миром…»
Глава четвертая
Ожидание смерти
По мнению А. Иконникова-Галицкого, автора книги «Криминальный Петербург», «ни Петербург, ни Россия не знали тогда, что такое организованная преступность. В юридическом языке того времени термин «бандитизм» просто отсутствует». Далее, используя сухие цифры статистики, автор делает следующий вывод: «Итак, именно мелкая преступность, создающая общий мутный криминогенный фон, росла в эти годы наиболее угрожающими темпами. (…)
Количество убийств в первое пореформенное время не возрастает. Но зато стремительно растет количество преступлений против собственности и количество преступлений, связанных с неуправляемой агрессией. Российское общество становится все более агрессивным; все меньше ценятся в нем принципы неприкосновенности личности и имущества; рушатся устои общественной нравственности. Происходит явная раскачка общества изнутри. И в итоге — мы видим поистине устрашающие цифры 1909–1913 годов. С учетом роста населения (почти в три раза с 1846 по 1913 год) можно сделать выводы: ценность человеческой жизни уменьшилась втрое, сексуальная агрессия возросла в восемь раз, агрессия против личности — почти в девять раз, захват чужой собственности с применением насилия стал в пятнадцать раз более распространенным явлением. Совершенно понятно, почему за этим последовал 1917 год и 1918-й, революция и Гражданская война. Бандитизм, красный террор и экспроприации».
Что же касается Григория Ивановича, то его преступления, безусловно, относятся к преступлениям против собственности. Однако он и его соратники никого не убивали. И это очень важно в понимании личности Котовского. Более того, все, что он экспроприировал у помещиков и купцов, было лишь толикой в их богатстве. И еще один упрямый аргумент в пользу нашего героя. Крестьяне всегда оказывали отряду Котовского помощь, укрывали его от жандармов, снабжали продуктами, одеждой и оружием. Что и говорить, если про него слагали песни и поговорки, как про своего защитника. Ведь во главе своего отрада Григорий Иванович совершал не просто разбойничьи набеги. Он жег имения жестоких и скупых хозяев, уничтожал долговые расписки. Он грабил наиболее богатых купцов и помещиков, постепенно сбегающих от его налетов в Кишинев.
Слава Котовского постепенно обошла весь юг Российской империи, в городе Одессе в народе нередко распевали куплеты:
Разбил он банк и шарабан. Кафешантан и ресторан, И напоил вином крестьян, Таков наш Адский атаман.Народ неспроста называл Григория Ивановича и «последним гайдуком», и «Адским атаманом». Слово «гайдук» происходит от венгров и означает «погонщик скота». Гайдуками называли отрады разбойников в Венгрии, румынских княжествах Молдова и Валахия, а также в славянских землях Балканского полуострова. Что же касается «адского атамана», то, как известно, «атаман» — от тюркского — руководитель нерегулярного, независимого от государственной власти военного отряда (группы), разбойничьей шайки. А «ад» звучит как посмертное место наказания грешника. К слову сказать, народное мнение того времени не учитывать сегодня нельзя. Для этого нужно хотя бы примитивно знать положение дел в царской России.
Есть и еще один немаловажный аспект в биографии Котовского… Его, так сказать, воровской авторитет. Вот как об этом рассказывает Б. Соколов: «В тюрьме у Котовского вышел конфликт с одним из местных уголовных авторитетов — греком Загари, установившим там свои порядки. Дошло до рукопашной. Котовский ударом правой в челюсть отправил противника в нокдаун. Когда Загари поднялся, то достал нож. Но броситься на Котовского не успел. Соратник Григория Ивановича Григорий Меламут треснул авторитета булыжником по голове. Друзья Загари тоже взялись за булыжники. Завязалась схватка стенка на стенку. Драку долго не могли прекратить. Пришлось вызывать стражу. В ходе драки из шайки Загари погиб фальшивомонетчик Попу, а из шайки Котовского — налетчик Гроссу. А вот раненых и покалеченных среди сторонников Загари оказалось гораздо больше. После этого авторитет Котовского в тюрьме стал безоговорочным».