Котовский
Шрифт:
Оперативным планом Южной группы Г. И. Котовскому отводилась важная роль. Возглавляя левую колонну войск, он двумя бригадами — 1-й и 2-й — должен был по крайней мере двое суток сдерживать натиск петлюровцев на линии железной дороги Крыжополь — Рудница — Кодыма и около близлежащих сел, что позволило бы центральной колонне уйти от Бирзулы подальше на север, к Умани. Лишь после этого частям левой колонны надлежало оторваться от противника и следовать в тот же район.
Двое суток… Сколько они потребовали от воинов мужества и хладнокровия, небывалой стойкости, а от командиров, помимо всего, и умелой распорядительности! Трудности усугублялись тем, что прекратилась связь с центральной колонной и мы не знали, далеко ли она продвинулась, когда нам можно идти ей вслед. Решение целиком зависело от Котовского, и он сознавал свою огромную ответственность. Ведь в составе центральной
Две небольшие по численности бригады стойко отбивали натиск двух петлюровских дивизий. Беспрерывно трещали пулеметы, пока вода не закипала в кожухах. Ружейный огонь то и дело сменялся звоном скрестившихся штыков. Отбивали одну вражескую цепь, а уже напирала другая. Два полка 1-й бригады почти полностью полегли в этой сече, заметные потери понесла и 2-я бригада. Но петлюровцы получили достойный отпор, откатились, оставив на поле боя много трупов своих солдат.
Выиграв время, Котовский отдал приказ об отходе. Совершить отход было непросто, но проходил он организованно, быстро, люди проявляли находчивость и военную хитрость… На станции Рудница скопились красноармейцы, местные жители, беженцы. Неразбериха, казалось, полнейшая, перемешались подразделения и обозы. Команды старшин не действуют на возбужденную толпу. Но вот комбриг приказывает собрать духовой оркестр — звучит музыка, и бойцы строятся поротно. Открывается летучий митинг. Григорий Иванович произносит короткую речь. Он воздает славу героям, погибшим в боях. Хвалит полки за отвагу и стойкость. Призывает бойцов и командиров к выдержке и дисциплине. Напоминает — впереди еще долгий и трудный путь.
Части дивизии, погрузив поклажу на крестьянские подводы, под покровом ночи двинулись к югу. Да, именно к югу. Такое неожиданное направление было подкреплено заведомо распущенным слухом: „Уходим в родную Бессарабию“. А пройдя полтора десятка верст, войска круто поворачивают на восток, затем на север. 6 сентября мы переправились через реку Буг в районе села Хощеваты. Этот крюк, конечно, отнял драгоценные часы, зато запутал противника. Двигаясь ускоренным темпом, делая самые короткие привалы на ночлег, левая колонна через несколько дней догнала центральную.
Считаю долгом назвать наиболее близких и надежных помощников Котовского, которые обеспечивали выполнение боевой задачи. Это командир 1-й бригады Грицов и военком Левензон, с которыми Григорий Иванович действовал в контакте и согласии, командир 399-го полка этой бригады Попа, неунывающий, богатырского сложения человек, участник Первой мировой войны, один из организаторов известного Хотинского восстания. Попа дрался с петлюровцами мужественно. Он оставался с горсткой бойцов, но позиций врагу не уступил. Из нашей 2-й бригады назову командиров полков Колесникова, Дьячишина, Криворучко и Нягу, людей стойких и умелых. Бойцы верили им безгранично, шли за ними в огонь и воду. Не могу умолчать о начальнике бригадного штаба Каменском, в прошлом поручике и левом эсере, который, однако, твердо встал на позиции Советской власти. В походе он помогал Котовскому руководить заградительным сражением. Вместе они придумали и обманный крюк. Работая в штабе под началом Каменского, я всё больше убеждался в его незаурядных способностях. Это был советчик Котовского, надежный исполнитель его приказов и распоряжений…»
Якир так вспоминал обстоятельства, в которых начинался поход Южной группы: «На юге — море, англо-французский флот, поддерживающий белые десанты, на юго-западе — румыны, на севере — Петлюра и галичане. В тылу кулацкие бандиты, восстания, колокольный набатный звон, разрушенные мосты, нападения на склады, постоянные стычки с отдельными отрядами и зверское уничтожение отдельных наших людей — связистов, продовольственников, агентов санитарной службы…»
Бывший начальник штаба 58-й дивизии Я. Я. Попов вспоминал о роли Котовского в походе Южной группы: «Войска разделились на три колонны по фактическому их расположению: правую, состоящую из частей 47-й и 58-й дивизий во главе с начдивом 58-й И. Ф. Федько, левую — две бригады 45-й дивизии под общим командованием
Каждой колонне указывался маршрут движения, встреча их намечалась в районе Умани, с тем чтобы затем совместно пробиваться через фронт белых. Предвиделось, что отрыв от регулярных частей противника потребует умелого маневра, а на пути следования неизбежны схватки с различными местными бандами, занимавшими территорию между железными дорогами…
Г. И. Котовский со своими частями двое суток вел западнее Бирзулы ожесточенные бои с петлюровцами, отвлекая их силы на себя и создавая видимость прорыва на юг. Это позволило центральной колонне сравнительно быстро и легко продвинуться к Умани. Когда первая задача была выполнена, Котовский ночью оторвался от противника и, отбиваясь арьергардом, стал следовать на удалении 30–35 верст от главных сил».
Во время похода Южной группы Котовский издал следующий грозный приказ: «В связи с большими переходами, совершаемыми вверенной мне колонной, конский состав во многих частях пришел в негодность и подлежал замене. Так как мы находимся в исключительных условиях, когда из центра не можем ждать пополнения и должны добывать все на месте, мною разрешено было негодный конский состав заменить годным, беря таковой в помещичьих имениях и у кулаков. Взять коня у помещика, который добыл его не собственным трудом, не составляет преступления». В то же время комбриг обрушился на отдельных несознательных бойцов, позволяющих себе «отбирать лошадей у первого встречного, не исключая и бедных крестьян…». Замеченных в грабежах и мародерстве Котовский обещал расстреливать без суда. Неизвестно, однако, претворил ли он в жизнь эту угрозу.
Гуль утверждает: «Котовский уже чувствовал себя генералом. Ввел правильную казарменную жизнь, дисциплину, обязательную гимнастику, расправлялся с бандой сурово. Если проведет ладонью по крупу коня и останется пылинка, изобьет так, как не бил и царский ротмистр. Любил дисциплину этот бывший анархист и разбойник». Григорий Иванович, безусловно, дисциплину любил. Но прибегал ли он для ее поддержания к рукоприкладству, точно сказать нельзя. Других свидетельств, кроме утверждения Гуля, на этот счет нет. Стоит только заметить, что по своему положению одного из крупных криминальных авторитетов ему было как-то не по чину лично бить подчиненных. Возможно, для этой цели у него были подручные-адъютанты. Но вообще в Красной армии мордобой расцвел пышным цветом только в Великую Отечественную войну. В Гражданскую же войну рукоприкладство было редким явлением, поскольку большевики в то время боролись против традиций царской армии, где офицер свободно мог дать солдату зуботычину. В то же время и в тюрьме, и в случае возникновения конфликтов в рядах своей шайки Котовский до революции наверняка не раз пускал в ход свои кулаки, чтобы водворить порядок.
Одиннадцатого сентября удалось установить радиосвязь с 44-й стрелковой дивизией 12-й армии в Овруче. А 17 сентября в районе Житомира войска Якира соединились с 58-й дивизией 12-й армии. За поход Южной группы 12-й армии Котовский был награжден именными золотыми часами.
После соединения группы Якира с основными силами бригада Котовского была брошена в наступление на Киев, занятый деникинскими войсками. 4–5 октября части 2-й стрелковой бригады сменили 3-й Интернациональный полк на участке Новая Гребля — Бородянка — Берестянка по реке Здвиж. Котовцы должны были захватить переправы и подготовить плацдарм для удара на Киев. 6–7 октября им удалось отбросить деникинцев за Здвиж. 400-й и 401-й полки с боем заняли западную часть Новой Гребли и отбили все контратаки противника, а затем при поддержке спешенного эскадрона перешли в наступление. Котовский вспоминал: «Много изумительного, легендарного героизма было проявлено в эту ночь как отдельными бойцами, так и целиком обоими полками.
…На рассвете, без артиллерийской подготовки, два маленьких полчка при поддержке спешенного эскадрона перешли в контратаку, бросившись на противника в штыки.
Никогда до этого и после этого во все время Гражданской войны мне не приходилось видеть такого жестокого боя, по-истине смертельной схватки.
Обойденные и отрезанные со стороны болотистой речки спешенными кавалеристами, занявшими единственный переход через нее у них в тылу — мостик, белогвардейские стрелки — офицеры понимали, что спасения нет, и дрались с психологией отчаяния. В результате боя они были уничтожены до одного человека, частью убиты, частью потоплены в речке.