Котуйская история
Шрифт:
– Вань, брось меня, все равно мне жизнь не мила. Я не хочу жить, понимаешь...
– Ее вдруг стошнило.
– Что, тебе опять плохо?
– Нет, нет, это что-то другое...
– Галю снова стошнило. Она закрыла глаза и вдруг, устремив свой взор в серое небо, как - то неуверенно произнесла:
– Неужели...
– О чем ты?
– Ваня, кажется, мне есть, для кого жить.
– Парень, еще не совсем уловив намек, задумчиво свел брови.
– Это невероятно, Ваня, но у меня под сердцем теплится еще одна жизнь.
– Так ты беременна?!
Галя кивнула.
– От Алексея?
Она еще раз
– Ну, теперь нам сам Бог велел жить.
Землю укрыл снег. Реку постепенно сковывало льдом. Иван смастерил сани и уложив в них Галину с небольшой поклажей, берегом пробирался на север. Заканчивалась еда, осталась сушеная рыба, немного муки и вяленого мяса. Однажды Ивану удалось выследить глухаря и с первого выстрела пистолета, уложить птицу. Питались пойманной на блесну в Котуе рыбой и ухой. Но вскоре реку сковало льдом и приходилось пробивать лунки.
Галина чувствовала себя неудобно, Иван, порой, выбиваясь из последних сил, тащил ее. Он падал на колени, вставал и упорно двигался вперед. Как-то она попыталась сама пойти, но не смогла, слабость одолела. Присела и виновато посмотрела на парня, он подошел и, как ребенка, приподнял ее и уложил в сани. Когда холод пробирал до костей, хотелось сказать ему, чтобы остановился, развел костер, но не могла, не хотела быть обузой для него. А он все чувствовал, глубоко понимая, помогал бескорыстно.
Однажды Галя не выдержала, попросила снова:
– Вань, оставь ты меня, не дойдем ведь вдвоем. Долго еще идти?
– Терпи, скоро будет стойбище оленеводов, там отогреемся и отдохнем.
Говорил, а сам не знал, сколько еще идти, придумал про стойбище, чтобы ее успокоить. В обойме осталось всего два патрона, берег, может посчастливиться, какого зверя убить. Еды почти не осталось, припасал остатки для нее, когда накрывал на "стол", подсовывал кусочки, а сам говорил, что сыт. Галя с благодарностью смотрела на Ивана и понимала, что он заботится не только о ней, но и о том, кто еще не появился на свет.
Однажды ночью, Иван, подбрасывая сухие ветки в костер, услышал отдаленный вой. Сомнений не было - это были волки. "Почуяли сволочи, теперь не отстанут. Это такие твари, они слабость человека за версту чуют. Вот и у нас еда закончилась, чем Галю кормить, ума не приложу. Если судить по карте, двадцать верст по реке осталось. Ничего, дотянем. Только вот волки...
Иван на этот раз разместился на ночлег под небольшим обрывом, чтобы ветер не так задувал. Огляделся, и за деревьями вдруг что-то мелькнуло, потом еще... Еще. Целая стая, окружала в полукольцо двоих, уставших от холода, голода и дальней дороги, людей.
Запалил сухой сук, вытащил топор, и пошел за сушняком. Все время поглядывал, чтобы волки не обошли Галинку со стороны реки. Подрубил сгоревшую лиственницу и принялся рассекать ее на части. Натаскал веток, подбросил в костер и с ужасом заметил, что волки расположились над обрывом, в шагах пятнадцати от костра. Они ложились на снег и терпеливо ждали, но, как только человек вставал, они вскакивали. Полетели горящие сучья и на какое-то время волки отошли на безопасное расстояние.
Галя все поняла, она с волнением наблюдала, как Иван подтаскивает сушняк, ведь костру нельзя дать погаснуть, это означало верную гибель. Она поднялась и стала помогать Ивану.
– Зачем ты, я сам управлюсь, тебе силы нужно беречь.
– Вань, посмотри вокруг. Что ты меня, как ребенка оберегаешь, волки того и ждут, когда мы совсем ослабнем. Иди за ветками, я буду поддерживать огонь.
Третьи сутки они боролись за право жить, третью ночь волчья стая, как по команде сужала круг. Они уже не боялись людей, привыкнув к их бездействию. Когда Иван бросал в них горящие головешки, звери отскакивали на безопасное расстояние и снова подползали ближе. Парень высмотрел среди них волчицу, но точно определить не мог, ее ли слушается стая, а может, среди них был другой вожак. Да, волки опытные звери - берут на измор.
Во - уууууу!
– протяжно затянул свою песню волк, - Ив - во-уууу!
– подхватили другие голоса. От воя становилось жутко, либо сознание подсказывало, что в этой схватке победит или зверь, или человек. Иван в большей степени переживал за девушку, и сейчас думал только об одном, как ее спасти. Он сильный, если что, отобьется ножом, залезет на дерево, а она? Куда денется Галя?
И все - таки Иван определил вожака - это был крупный зверь, он иногда бегал среди волков, проваливаясь в глубокий снег, и они отходили в сторону, пряча между ног хвосты. Вот он упал на живот и пополз к обрыву, стая последовала его примеру. Иван достал пистолет и приставил руку к ветке дерева. Поймал на мушку голову волка и, затаив дыхание, выстрелил. Раздался визг, тут же сменившийся множественным рычанием. Волки, они и есть волки, им не важно, кто сейчас валяется в снегу: подстреленный вожак или волчица, они были голодны, а потому вели себя, как бешеные. Стая в один миг набросилась на раненного вожака и растерзала его на части, вскоре от него остались только клочья шерсти, разбросанные на окровавленном снегу.
Иван думал, что стая насытится и, успокоившись, отстанет от людей, но не тут - то было: волки снова заняли свои места, образовав полукруг.
"Это конец,- подумал Иван,- почему они не боятся, ведь я стрелял по ним". Иван помахал пистолетом, надеясь, что стая подастся назад, но звери продолжали лежать и только изредка, ползком, продвигались вперед.
Он уже принял решение, если выхода нет, то пусть Галя живет. Он еще сам толком не понял, почему так поступает - наверно, так нужно. Иван улыбнулся, глядя на нее и подумал: "Раз Господь свел меня с ней в этой глуши, значит ему виднее". Он молча стал разгребать снег под обрывом, пока не образовалась яма. Постелил на дно тулуп и, сняв с себя полушубок, сказал Галинке:
– Укройся, я завалю тебя ветками и снегом.
– Ваня, что ты задумал, они же разорвут тебя...
– А ты будешь жить, понимаешь, Галя. Береги себя и дите. Я постараюсь отвести стаю. Завалю тебя хвоей и нанесу на ветки оружейную смазку, может Бог милует, они тебя не учуют. Возьми вот нож, если почувствуешь, что волки разгребают снег, отбивайся.
Галя со слезами на глазах опустилась на дно ямы, Иван еще раз взглянул на нее, улыбнулся, прощаясь, и накрыл ее полушубком. Завалил ветками и снегом. Подкинул последние сучья в костер и поднялся на обрыв. Стая вскочила и отошла назад. Иван пошел вперед, держа в руке пистолет. Отойдя на приличное расстояние, он взглянул в небо, что-то прошептал и, приставив ствол пистолета к виску, нажал на курок. По тайге пробежалось эхо выстрела.