Ковчег царя Айя. Роман-хроника
Шрифт:
– Николай!
На его удивление, дверь на веранде в тот же миг открылась, и на пороге появился сам хозяин. Глянув на журналиста, он строго спросил:
– Кто там?
– Да это же я, – обрадовано отозвался Кирилл и улыбнулся, – не узнаешь?
– Разные люди ходят, – проворчал Николай, – разве всех упомнишь.
– Кирилл я, Руданский… Помнишь? Из газеты…
Николай подошел к калитке и только сейчас узнал Руданского.
– А… это ты…, – сказал он без энтузиазма в голосе, – а я думаю, кто здесь шляется без дела.
– Я, я, – подтвердил
– Да? – удивился хозяин, – очень странно.
Николай на мгновение замялся, а потом решительно отодвинул железную щеколду калитки.
– Ладно, заходи, раз пришел.
Руданского последние слова «кольнули» в сердце. Как-то грубовато говорит с ним Николай. Хотя последний раз они расставались по-дружески. Может, у хозяина какие-то неприятности и он невольно «перенес» свое настроение на внеурочный визит журналиста? Надо бы его слегка развеселить…
– Николай, я так рад тебя видеть! – выпалил Кирилл, – сколько раз вспоминал о тебе.
– И чем я обязан такому пристальному вниманию к моей скромной особе? – в уголках его губ мелькнула улыбка. Но она больше походила на иронию. Руданский сделал вид, что ничего не заметил, и продолжил:
– Сколько раз я вспоминал, как мы в твоем сарае из старого велосипеда устроили подобие лебедки. И ты спустил меня в подземелье…
– Ах, вот ты о чем…, – в глазах Николая появилась тоска, словно эта тема ему изрядно наскучила, – ты бы, Кирилл, лучше помалкивал о том велосипеде. Так спокойней будет и для тебя, и для меня.
Руданский удивленно поднял брови. Явно в поведении хозяина случилась какая-то недобрая перемена. Может, он болен?
– Николай, ты не болен?
– Да нет, с чего болеть.
– Так, наверное, я не во время пришел?
– Точно. Не во время, – согласился Николай.
– Может, в другой раз приду? – Кирилл сделал шаг назад по направлению к калитке.
– Нет, – остановил его Николай, – погоди чуток. Я тебе несколько слов скажу, а уж потом ты уйдешь. Но ко мне больше не стучись. Забудь дорогу к Николаю.
Кирилла такой поворот дела явно озадачил, и он не знал, как себя вести, чем «ублажить» негостеприимного хозяина.
2
Николай повертел во все стороны головой, убеждаясь, что никто не наблюдает за его беседой с журналистом, и предложил:
– Ладно, пошли на веранду, там потолкуем.
Руданский, которому в последнее время и так была жизнь не в радость, послушно поплелся на веранду вслед за Николаем. Как разительно отличалась эта встреча от той, когда хозяин радушно угощал его спелой черешней. А когда они под водочку душевно сидели? И никаких тебе недомолвок…
– Садись, – скомандовал Николай и указал Руданскому на единственный стул. Сам же подошел к окну и, глядя в него, спросил:
– Помнишь, Кирилл, как я рассказывал тебе о моем отце, впервые вскрывшем это подземелье?
– Помню… – удивленно подтвердил Руданский, – но при чем здесь твой отец? Сколько лет прошло… да и его ведь давно нет в живых.
– Его нет, это правда. А я есть.
Николай повернулся и в упор посмотрел на Кирилла.
– Теперь мне понятно, почему он с такой опаской относился к тому подвалу. Нас, детей, ни за что туда не допускал, да и сам, судя по всему, в него не спускался. А затем тщательно заложил люк и забросал его сверху землей. Над ним тогда многие посмеивались за это чудачество. Но теперь-то я вижу, как прав был он. Отец хотел уберечь себя и всю нашу семью от…
Николай запнулся, подыскивая подходящие слова, но не нашел ничего лучшего, чем выпалить:
– От смерти!
– От смерти?! – невольно вырвалось у Кирилла, – да что ты такое говоришь?
– Так и было.
– Откровенно говоря, я ничего не понимаю… – растерялся журналист.
– А и понимать здесь нечего! – громко сказал Николай и уже тихо, почти шепотом, закончил, – нечистое место-то, заговоренное. От него одни беды.
– Ты имеешь в виду подземелье? – уточнил Руданский, – или тайник, который я нашел?
– И то, и другое, – сказал Николай и воровато оглянулся, словно их разговор кто-то мог подслушать.
– Шутишь… – на всякий случай предположил Руданский.
– Да какие здесь шутки! – Николай сделал круглые глаза и грозно посмотрел на журналиста, – похож я на шутника? Ну скажи, похож?
Кирилл был вынужден отрицательно замотать головой, а то, неровен час, Николай еще набросится на него с кулаками.
– То-то, – уже миролюбиво продолжил хозяин дома, – и отец мой ни шутником, ни чудаком никогда не был. Скорее всего, он получил предостережение. А может быть, и не одно. Кто ж знает. Может быть, на него какое воздействие было оказано. Я тогда мальцом был, не понимал…
– Какое воздействие? О чем ты говоришь? – удивился Кирилл.
– Да такое…
Николай снова воровато оглянулся и перешел на шепот:
– Какое со мной случилось. Вот я сейчас расскажу…
Он открыл дверь в коридор и, войдя в него, вскоре появился с легким, сплетенным из лозы, стулом с ажурной спинкой. Поставив стул рядом с Руданским, сел напротив Кирилла и стал шепотом рассказывать.
3
– После того дня, как ты слазил в подземелье, начались у меня всякие злоключения. То одно, то другое. То все беды сразу свалятся. Словом, черная полоса в моей жизни началась.
– Черная? – Кирилл удивленно поднял брови.
В этот миг он подумал о себе и о «черной полосе» в собственной жизни. Она тоже связана с Николаевым подвалом. Точнее сказать – с тремя свитками, которые Руданский вынес из хранилища, устроенного в древнем тайнике подземелья. Но эта полоса связана не с самим фактом извлечения свитков из тайника, а с неумением их прочесть, расшифровать? Иными словами, как понимал Руданский, он получил «наказание свыше» за то, что не смог выполнить «возложенную на него задачу». У Николая же совсем другое – его попросту не допускали в подвал. И все.