Ковчег. Исчезновения — 1.
Шрифт:
— Это было приглашение… Меня там приглашали…
— Черт вас возьми! — взвился опять сыщик. — Если приглашение — то ясно, что приглашали! Что за лепет! Вы же писатель, по-моему. Куда, куда приглашали?! Извольте говорить, а не мычать!
По-прежнему Еремеев чувствовал себя нерадивым учеником, из которого на уроке ненавистной ему химии учитель выжимает хиленькую троечку. И слова он стал из себя выдавливать примерно такие же, как тогда, в детстве:
— Я не успел прочитать… То есть успел, но не запомнил… Там еще адрес был… Номер-то дома я запомнил — кажется, семь…
— Кажется, или точно?
— Да, точно, точно семь!
— А улица?
— А вот улица… Какая-то, по-моему, на букву не то "Ш", не то "Щ"… Я про такую и не слыхал… Что-то такое "Щи…", "Ще…"
— Щелковская? — подсказал Небрат. — Или, может, Щукинская?
— Нет, и Щелковскую, и Щукинскую я знаю… Скорее все-таки — "Щи…"
— Щипок?
— Что?
— Щипок. Улица такая в Москве есть, в районе Серпуховки.
— А-а… Нет, не Щипок, подлиннее название. По-моему, оно как-то с техникой связано… — И тут в озарении хлопнул себя по лбу: — Конечно! Вспомнил!
— Ну — и?..
Однако Еремеев, не отвечая сыщику, стал торопливо переодеваться.
— Мы куда-то собираемся? — спросил тот.
— Я кое-куда собираюсь, — сделав ударение на этом "я", отозвался Еремеев из прихожей, где в данную минуту зашнуровывал ботинки. — Вас, насколько я помню, туда не приглашали. — Теперь хотелось отплатить незнамо что возомнившему о себе сыщику за его недавний гестаповский тон.
Небрат с упакованным в сумку ноутбуком уже стоял тоже в прихожей и терпеливо дожидался, пока он завяжет шнурки. Затем сказал:
— Улицу, между прочим, вы мне так и не потрудились назвать.
— Вы на редкость наблюдательны, — съехидничал Еремеев. — Да, не назвал. Поскольку (уж не взыщите) еду туда один. И не вижу, право, никакой нужды в вашем сопровождении.
Сыскарь нахмурился:
— Вы полагаете, я вот так вот просто отпущу вас туда одного? Тем более в вашем нынешнем состоянии!
Состояние и впрямь оставляло желать лучшего. Ах, Гоня, Гоня, и надо было ему вчера за третьей бутылкой бегать!.. Однако Еремеев, поднявшись с табурета, ответствовал, что он, будучи свободным человеком в свободной стране…
— Да, да, разумеется, — неожиданно миролюбиво кивнул Небрат и вдруг — то ли впрямь, то ли Еремееву это лишь померещилось — сделал совершенно неуловимое движение рукой.
Что это было? Короткий удар под дых или просто у Еремеева от общего нездоровья само по себе на миг отнялось дыхание?..
Снова обрел его только когда вместе с сыщиком стояли уже по другую сторону двери и Небрат, заботливо придерживая Еремеева, чтобы тот не упал, по-отечески приговаривал:
— Вот так, осторожненько. Вам сейчас резких движений — ни-ни… Дверь-то, дверь заприте как следует, на оба замка.
Еремеев между тем думал: так был все же удар или удара не было? Но так и не сумев дать себе окончательный ответ на этот оказавшийся далеко не простым вопрос, в конце концов решил для себя — с одной стороны считать, что не было никакого удара, примерещилось, в противном случае следовало бы как-то на сие отреагировать, а он не знал как; с другой же стороны, держаться с этим непонятным человеком поосторожнее и не предпринимать против него более никаких демаршей.
Пухлая на вид ручка сыщика теперь держала его локоть твердо, как каменная.
— Осторожненько, не споткнитесь. Еще вот ступенечка, осторожненько, — не уставал приговаривать он. — Сейчас воздуха свеженького вдохнете — совсем себя человеком почувствуете…
Еремеев, сопровождаемый Небратом, спускался по лестнице и не мог отделаться от странного ощущения, что, хотя все вокруг вроде бы вполне знакомо, но лестница эта совершенно чужая, точно он видит ее сквозь какое—то искажающее очертания стекло.
А может, наоборот — лишь сейчас впервые видел ее истинным, незатуманенным взглядом, на ходу отмечая в сознании каждую выбоину на ступенях, каждый потек на потолке, каждую отметину на подоконнике — и каждую такую неприметную деталь хотел прочно запечатлеть в памяти, как это бывает перед расставанием навсегда. Он не понимал, с чем это связано, но почему-то казалось, что сейчас именно такая минута…
У подъезда, словно дожидаясь именно их, стояло канареечно-желтое такси. Одною рукой продолжая держать Еремеева, другой Небрат открыл дверцу и сказал водителю, усатому здоровяку с затейливыми наколками на волосатых руках:
— Нам на Щитораспределительную.
Неужели Еремеев все-таки назвал ему улицу?.. Да нет, не было такого!.. Или тот, как истинный профессионал, по первому же намеку догадался?
— А где это? — удивился здоровяк—водила. — Вроде всю Москву изъездил, а такой…
— Ладно, ладно, как-нибудь по дороге разберемся, — перебил его детектив, — чай, не в первый раз, а? — и вдруг бросил на него взгляд, в котором вроде бы не было ничего особенного, но Еремееву этот взгляд отчего-то показался немного странным.
"А ведь они, кажется, знакомы, — внезапно подумал он. — И такси едва ли случайно стояло у подъезда. Очень похоже, что действительно поджидало нас…" И так ему все это внезапно не понравилось, что он решил выйти на первом же светофоре — за сигаретами, мол (сигареты в самом деле кончились) — и раствориться где-нибудь между киосками.
С этими мыслями он попытался сесть рядом с водителем, но Небрат держал его за локоть крепко, не вырваться — неужели эдак вот вмиг разгадал его планы? Скорее всего. Во всяком случае другого объяснения не было.
— Э, куда, куда? — затараторил детектив. — Нет уж, Дмитрий Вадимович, прошу назад — ей-ей, так оно будет лучше!
— Во-во, — кивнул водитель, — а то у меня тут маслом сидение залито.
Какое-то пятно на сидении вправду имелось, но теперь уже Еремеев почти не сомневался, что тот действует с Небратом заодно.