Ковер-самолет (журн. версия) Иллюстрации Е.Медведева
Шрифт:
Мы оказались как в зеленом шалаше. Землю не было видно сквозь заросли. А вверху между листьями светлело небо. Экран закрывали от нас ветви, но мы слегка продвинулись вперед, пару веток отломили, и все получилось как надо. Начался фильм…
Опять над желтой пустыней и синим морем качался маленький самолет. Опять распахивались на экране голубые глубины моря с яркими стаями тропических рыб и злыми силуэтами акул. Опять десятилетний мальчик Дэви, надрываясь, тащил к самолету раненого отца, а беспощадная песня об
Мальчик этот был наш товарищ. Мы всей душой были вместе с ним, каждый шаг его отдавался в нас то болью, то радостью. Мы знали наизусть каждый кадр, но снова нас охватило счастье, когда Дэви поднял в воздух самолет…
Мы не заметили, что стало темно. Так темно, как не бывает у нас летом самой поздней ночью. И лишь когда капля, похожая на холодную виноградину, шлепнула меня по шее и покатилась за воротник, я вздрогнул.
Налетел неожиданный дождь. Он защелкал по листьям, пробил их шелестящую крышу и ударил по нашим плечам и спинам. По ковру.
Стеклянные дождевые нити вспыхнули в луче кинопроектора. В открытом кинозале поднялся шум. Экран погас.
Виталька первым почуял беду.
— Летим!
Мы вырвались из мокрых веток, косо пронеслись над улицей, едва не зацепив заборы.
— Выше надо, выше! — крикнул я, думая, что Виталька нарочно прижимается к земле.
Но нас прижимал дождь. Намокший ковер-самолет отяжелел и плюхнулся посреди какого-то двора, вымощенного гранитными плитами.
— Приехали, — с тихим отчаянием сказал я. — Что теперь делать?
— Пешком дойдем, — сказала Ветка. — Не размокнем.
Разве я размокнуть боялся? Я на дождь и внимания не обращал! Я думал про одно: что будет с ковром? А вдруг он больше не сможет летать? Но это была такая страшная мысль, что я даже побоялся сказать о ней вслух.
Ковер лежал плоско и мертво. Мы сошли с него на каменные плиты. Все, кроме Ветерка.
— Тебе нельзя, — строго сказала Ветка. — Ты же слово давал.
— Что же делать? — спросил он.
— Он же слово давал, — повторила Ветка, требовательно глядя на меня и на Витальку.
Виталька вздохнул и подставил Ветерку спину, облепленную мокрой рубашкой.
— Садись.
— Да вы что, ребята… — жалобно сказал Ветерок. — Я же…
— Садись, — повторил Виталька. — Дотащим. Ты же из-за нас влип.
— Я из-за себя.
— Садись, — сказал я.
Через минуту Ветерок ехал на Витальке, а мы с Веткой тащили на плечах свернутый в трубу ковер. Он был страшно тяжелым от впитавшейся воды. И все-таки не этот груз угнетал меня, а все та же мысль: «Будет ли ковер летать?»
Ветерок время от времени требовал опустить его.
— Сиди, — кряхтя, говорил Виталька.
Дождь прошел. За крышами прокатывался дальний гром. Мы молча шлепали по мокрым тротуарам, пока не подошли к Веткиному дому. Ветка вывела велосипед. Она велела Ветерку сесть на багажник и сказала, что довезет его до самого крыльца. А мы дотащим ковер до дома.
— Вы придете завтра? — торопливо спросил Ветерок.
— Придем, — пообещал я. И подумал, что, если даже ковер вышел из строя, одна радость у нас все-таки еще осталась: новый хороший друг.
Глава девятая
Следующий день был полон переживаний. Ковер лежал на крыше под солнцем, и от него шел пар. У этого пара был запах, как у тумана в тропических лесах (так нам с Виталькой, по крайней мере, казалось). Высыхал ковер медленно, и, когда мы попытались взлететь на нем, он даже не шелохнулся.
Виталька глянул на меня тоскливыми глазами.
— Неужели все?
Я пожал плечами. По правде говоря, у меня слезы в горле скреблись. Но я мужественно сказал:
— Он такой сильный, такой волшебный. Не может быть, чтобы от дождика совсем испортился.
Приходила Ветка и жалостливо гладила влажную шкуру ковра. Несколько раз мы навещали Ветерка.
— Ну как? — спрашивал он с крыши.
— Пока не высох. Подождем, — бодро говорили мы. — Может, к вечеру высохнет.
Но и вечером ковер не хотел летать…
Зато утром нас ждала радость! Мы проснулись одновременно. Враз кинулись к окну, выбрались на крышу и сразу поняли, что ковер стал прежним — легким, шелковисто-мягким, летучим. Он лежал так, словно дожидался нас!
Мы плюхнулись на его ласковую теплую шкуру и взмыли к зениту. Было раннее утро. Во дворах радостно орали петухи.
В этот день у Ветерка вернулась мама. Она оказалась совсем не строгая, веселая.
— Бедненький! И ты все это время сидел на крыше? — воскликнула она, узнав, что Ветерок добросовестно отбывал домашний арест. — Я же просто забыла тебя отпустить! Не сердись, сынуля, я больше не буду!
Ветерок тут же отпросился у нее к нам в гости. С ночевкой!
Мы показали ему своих картонных солдат, Виталькины картины, наше оружие, телескоп и все другие сокровища. Мы устроили показательное сражение наших армий, которое затянулось до вечера. А поздно вечером мы похитили из дома Ветку и отправились в полет.
И нам было так же радостно, как в первый раз. Потому что мы заново открывали высоту и ночной город, блеск вечерних звезд и струящийся теплый воздух. Для Ветерка.
…Ничто не омрачало в те дни нашу радость и нашу дружбу. Почти ничто. Лишь неудачные полеты Ветерка на ковре-самолете вызывали у него досаду, и мы чувствовали себя немного виноватыми. Наш ковер его не слушался.
— Не могу я, — печально говорил Ветерок. — Как-то не верится каждый раз, что он возьмет и полетит. Вот если бы у него штурвал был…