Ковидалипсис. Книга 1. Новый Разумный
Шрифт:
Теперь контроль над дроном окончательно потерян, но перед глазами всё ещё стоит этот человек. Он размахивается, что-то швыряет. Маленький цилиндр мелькает перед взором, гулко стукается о металл. Яркая вспышка. Экран гаснет.
Глава 2 Крис
16 августа. Европейский Заповедник. Человек.
В предрассветных сумерках лес кажется серым. Серые пни и коряги, серые стволы сосен, серая хвоя на серых ветвях. Те скрипят, когда человек отводит их. При каждом шаге под ногами хрустит, щёлкает.
Человек поудобнее перехватывает дрона – проклятая железяка выскальзывает, ладонь ездит по гладкой поверхности.
Тишина. Только шелест несильного, нежного ветра, беззаботно гуляющего меж деревьев.
Закрыв глаза, человек поднимает голову, медленно вдыхает. Пахнет хвоей и сырым мхом.
К шуму ветра добавляется новый звук. Капли барабанят по респиратору, прохладными бусинами начинают падать на щёки. Человек морщится, грязной ладонью проводит по глазам.
Дом недалеко. Уже отсюда сквозь стволы сосен виден его бревенчатый бок.
Человек поднимается, подбирает дрона, идёт.
Небольшая поляна. На ней – старая маленькая избушка. Лет сто назад здесь, наверное, жил лесник. Покатая, поросшая темно-зеленым мхом крыша, черные стены, сложенные из бревен, вокруг – кустарник. Лишь перед входом растения расступаются, образуя коридор. Человек тянет скрипучую дверь, нагнувшись, переступает порог. Снимает куртку, вешает на крючок. Смотрит в единственную комнату – чёрные силуэты немногочисленной мебели в полумраке. Из кармана потёртых армейских штанов достает коробочку старых походных спичек, но тут же кладет обратно: всё равно скоро рассветет. Аккуратно, чтобы не задеть печь и не измараться об её проржавевший бок, проходит на середину комнаты, со стуком бросает дрона на пол, отчего половицы страшно скрипят. Немного постояв, поднимает руку, нащупывает плафон светильника, свисающего с потолка. Затем идет к единственному окну, садится рядом на табурет – тот жалобно скрипит.
За мокрым стеклом с каждой минутой всё светлее. Появляется цвет: серые стволы сосен становятся коричневыми, их пышные кроны – темно-зелёными, а кустарники у корней вновь обрастают зелёной листвой, пружинящей от всё чаще бьющих капель. Утренний лес освещается жёлтым – солнце вышло из-за туч. Дождь, профильтрованный через крону, блестит в воздухе, на кустах, траве.
«Есть же места, не тронутые прогрессом, – думает человек. – Жалко, что и сюда рано или поздно доберётся».
Он смотрит на это великолепие природы, в голову закрадываются воспоминания. О том, как таким же дождливым утром полвека назад так же смотрел в окно. Но не на лес, дышащий свежестью и жизнью, а на мегаполис, выдыхавший углекислый газ миллионами ноздрей.
Тогда человек жил на сто первом этаже московского небоскреба, и звали его Крис.
Он стоял перед большим – во всю стену – окном, видел стеклянные небоскребы, полированной поверхностью отражавшие свинцовые облака. Они были похожи на мегалитический лес сталагмитов, пронзивших небеса своими пиками. Наверное, поэтому и шёл дождь. Но Крис конечно знал, что уколы стеклянных игл не виноваты, и что облакам и без них свойственно плакать. Ведь Крису было уже семь лет, и он многое понимал.
Не понимал только, где мама и маленький брат. Обыскал все два этажа квартиры. В первую очередь обшарил свою комнату, заглянул под кровать, в комод, в коробку с игрушками, из которой на мягкий пол вывалил всё содержимое; потом побывал на кухне, заглянул под белый шестигранный стол, в 3Д-печь, даже в утилизатор грязной посуды; затем искал в ванной, в сауне, в прачечной…
Мама целых полгода ходила с животом, который постепенно рос. Она говорила, что там живет маленький братик Криса, а в последнее время обещала, что они скоро смогут вместе поиграть. И вчера вечером, когда все уже легли спать, из коридора сквозь двери детской проник странный шум. Крис ещё не уснул и, сидя на кровати по горло укутавшись в одеяло, услышал незнакомые мужские голоса. Потом оханье и вскрики мамы. Он испугался. На дрожащих ногах спустился на ворсистый ковер, хотел забраться под кровать, но тут дверь в комнату открлась. С ужасом глядя на сверкающий проём и на силуэт в нем, Крис закричал. Но глаза привыкли к резкому свету, и мальчик увидел отца. Тот подошёл, присел перед сыном, нежно обнял. «Все хорошо, – шептал он. – Не надо плакать». Странно, но наутро мама не пришла будить.
…В комнатах для гостей тоже было пусто. Проходя по коридору, Крис увидел приоткрытую дверь в кабинет папы. Интересно, может, братик и мама там? Крис, заговорчески озираясь, на носочках подкрался но, услышав голос, доносившийся изнутри, отскочил.
– …да, спасибо. Этот удар… дай бог такое пережить. Марта ещё в больнице, к концу дня обещали отпустить… – Голос папы дрожал. Крис медленно подошёл, заглянул в дверную щель.
Большой светлый кабинет был из дерева: пол, книжные шкафы вдоль стен с ретро-книгами на полках, стол посреди, стул-трон. Дальняя стена – стеклянная, открывала вид на город. Снаружи по ней текли струйки воды, а внутри бегали какие-то графики, мелькали картинки и знакомые по рекламе эмблемы корпораций.
Папа ходил из одного конца кабинета в другой. Руки сцеплены за спиной, взгляд направлен в пол. Папа разговаривал. К его правому уху был прикреплен фон, из которого что-то доносилось так тихо, что не разобрать.
– Я ездил, просил пустить к жене, – говорил отец, – но врачи сказали: нельзя. А у меня тут сын маленький… Да я там не один такой был, в больнице. Просто толпы отцов, у всех глаза на мокром месте. В новостной ленте прочитал, что сейчас чуть ли не каждый третий ребёнок рождается мёртвым… – Его голос надломился. Вновь что-то донеслось из фона.
Крис нечаянно задел дверь, и та немного сдвинулась. Папа заметил, повернул голову. Крис одновременно вздрогнул и со звуком вздохнул, попятился и побежал…
Он стоял в гостиной перед огромным окном, за которым беспощадно лил дождь.
Солнечный луч, скользнувший по лицу, заставляет вернуться в настоящее. Уже совсем рассвело, и в тени показалась немногочисленная мебель, оставшаяся от давно покинувшего это место хозяина: проржавевшая кровать на пружинах, застеленная ветхим матрасом, и стоящая рядом тумбочка без дверки. Её полки завалены проводами, системными платами, истратившими заряд батарейками и прочим хламом. Посреди комнаты – небольшая печь, круглая труба уходит в потолок. В дальнем углу избы куча какого-то бесцветного тряпья, давно истлевшего и проеденного жуками. По всем стенам – полки, заставленные пыльными, заросшими паутиной стеклянными банками различного размера. В некоторых что-то есть, забродившее, густое. Видимо, чьи-то старые припасы, но человек до сих пор не решился заглянуть ни в одну из банок.
Около окна стоит его большой походный рюкзак. В нём всё необходимое: сменная одежда, недельный запас провизии, мелкие походные принадлежности, фонарик, лазерный резак, связка импульсных гранат, пара зарядов для пистолета.
Человек смотрит на дрона, лежащего посреди избы. Электрический разряд сжёг все его схемы, восстановлению не подлежат. Неплохие гранатки, не то, что самодельные «хлопушки»: дрон оживает через пару часов после обезвреживания. А этими дорожная полиция раньше останавливала лихачей. Как шарахнет такая, так электрокар сразу в автоматику и к обочине… Машину, конечно, после этого только в утиль, но меры действенные.