Кожеед
Шрифт:
Она слышала его. И он был… непризрачный. Дребезжащий, как бывает у стариков. Хрипловатый. И настоящий.
Нина вскочила — и едва снова не упала. Из-за долгого лежания на твердом, в одной позе — все тело занемело. Ребра страшно ныли. По всей левой ноге бегали мелкие безжалостные иголочки. “Он же уходит. Тот старик!”. Нина сделала шаг… Онемевшая нога подвернулась. “Блин!” Нина со стоном повалилась на пол. Ох! От удара в глазах потемнело.
Нина с усилием выдохнула. Затем подтянулась на руках и поползла, цепляясь за каменный пол пальцами с ободранными ногтями. С грязными кусочками пластыря на них. Нога постепенно отходила, электрические разряды пробегали по ней от пальцев до головы.
Нина добралась до двери уже на четвереньках. Пальцы и колени просили пощады. Плевать. Нина прильнула к крошечной щели, заглянула. Ярко! Сначала от света все расплылось, Нина заморгала, пытаясь смахнуть слезы. Ну же! И тут она увидела…
Старик удалялся прочь между деревьев. Там дальше, ниже, на дороге — крошечное пятно. Бледно-желтое. Это, наверное, его машина.
– По… мо… - она закашлялась. Связки туго стянуло, словно клейкой лентой. Нина натужно откашлялась, выплюнула вязкую мокроту.
– Помогите! Я здесь!!
– закричала она. Кашель снова прервал ее. Нина ударила по двери кулаком и заорала:
– ПОМОГИТЕЕЕЕ!
На миг ей показалось, что человек услышал. Остановился, начал поворачиваться… И тут сильный порыв ветра прошелестел по верхушкам деревьев — и унес все ее слова.
Если бы она проснулась раньше… Если бы не позволила себе погрузиться в депрессию. Если бы по прежнему соблюдала ритуалы… Проснуться, умыться, почистить зубы старой лохматой щеткой… Десны кровоточили, но это ничего. Сделать отметку — еще одна черта на стене, еще один день в Пещере. Потом выбор банки тушенки. Открывашка. Сломанная открывашка летит в ведро… Открыть банку. Поесть… Потом воспоминания и упражнения… В какой-то момент Нина сама себя называла “Графиня Монте-Кристо”. Мерседес Дантес, новая версия. Современная.
Если бы она держалась. Когда этот старик сказал “Эй! Есть кто?!”, она бы услышала и ответила. “Да, есть”. И все было бы хорошо. Ее бы вытащили отсюда.
А так — Нина лишилась своего последнего шанса на спасение.
– Помогитеееее!
Машина уехала. Тарахтение мотора растаяло в воздухе. Нина обессиленно прижалась лбом к двери. Ржавый металл с облупившимися скорлупками голубой краски. Нина отодвинулась, зажмурилась. Затем с размаху ударила головой в дверь. Бумм. Боль пронзила голову, Нина охнула. Прижала ладонь ко лбу. Коснулась волос, провела. Там что-то было. Нина посмотрела на ладонь. Там лежал кусок чего-то белого, словно обломок мела. Она подняла взгляд. Конечно.
Кирпичная кладка. И раствор вокруг нее. Нина выдохнула, не в силах поверить. “Ты могла сообразить раньше”, сказала она себе. “Но ты предпочла бегать и кричать”. Не самая лучшая стратегия выживания. Кричать до потери голоса, а потом сесть в холодную воду и ждать смерти. Нина покачала головой. Нет.
Никто ей не поможет… Если она не поможет себе сама.
«Я должна выбраться».
Если просто кричать и бегать, ничего не изменится. Ее могут спасти, как спасли ее сестру, конечно. Случайно. Ха. Ха. Случайно. У вас Лас-Вегаса под рукой не завалялось, простите? Я хочу поставить на тридцать шесть.
Нина встала на ноги. Вернулась в “столовую”, как она называла эту комнату. Налила в банку из-под тушенки воды из белой канистры. Вода отдавала затхлостью. Нина взяла щетку и тщательно почистила зубы. Выплюнула кровь со слюной. Выпила воды. Умылась и причесалась, как могла. Затем пошла к “стене времени” — и тщательно выцарапала открывашкой отдельную черточку. Отсчет с нуля. День первый. “Прежнее не важно. Я начинаю путь к свободе”. Готово. Нина выпрямилась.
Затем принесла к двери ведро. Почти уже полное.
Она достала одну из ржавых открывашек и начала выцарапывать раствор из щели.